Книга Собрание сочинений. Арфа и бокс. Рассказы - Виктор Голявкин

Поезд трогается, вскакиваю в вагон. Пробираюсь к своим.

– Опять ты пропал? А где перчатки?

– Ой, где перчатки?

– Я тебе вручил перчатки, где они? Куда ты их дел? – наседает на меня И-И.

– Я их оставил в комнате.

– Ты их оставил?! Не те мне попадаются, дурья голова! Я же просил тебя держать и не выпускать из рук?

– Просили. Я их выпустил из рук, и они остались в комнате.

– Полюбуйтесь! Дубровский, полюбуйся на него! Он их выпустил из рук! Куда ты все время бегаешь как ошпаренный? Ребята, куда он бегал, что с ним? Дубровский, ты не знаешь, что с ним? Ничего нельзя доверить! Никому нельзя доверить! Что мне с вами делать!

– Надо дать телеграмму, – говорят ребята, – Фазанов привезет перчатки.

– Надо дать Фазанову телеграмму, – повторяю я обрадованно.

– Да ты и телеграмму-то послать не можешь, поручи тебе.

Навалились на меня телеграммы, теперь пойдет. Телеграммный период начинается.

Прошелся по вагону, расстроился из-за перчаток. Все было хорошо, надо ему перчатки совать! В тамбуре прижался носом к стеклу, загляделся на виноградники. Необозримые сады вплотную к горам. Больше всего за свою жизнь я съел винограду и помидоров…

Ребята прискакали.

– Ах, ты опять сбежал!

– От вас сбежишь!

– Ты теперь в зале с нами занимайся, нечего тебе с новичками прохлаждаться.

– Азимов разрешит – я с радостью.

– Да он нам сам сейчас сказал.

В вагоне И-И подтверждает: теперь я буду заниматься с разрядниками, у него есть план на будущее.

– Какой план?

– Если бы перчатки не выпустил из рук, а поскольку ты их выпустил…

Махнув обиженно рукой, залезаю на полку.

…Сон мне снился дурацкий, будто в кировабадской столовой, где мы ели, натаскали юпитеров, свет адский и адская жара, снимают для хроники команду за едой. Но ни у кого не оказывается вилок. Мы кричим, чтобы нам дали вилки, эпизод уже снимается, кадры пропадают впустую, нету вилок. Ба, да это московский режиссер руководит съемками, кричит, ругается, размахивает руками: «Дайте им вилки, остановите съемку!» А оператор шпарит, съемку не останавливает и хохочет. Смеющиеся официантки кидают нам вилки, много вилок парят в воздухе, как странные птицы, и опускаются медленно на стол. Хохот сплошной. Дальше я не помню…

Утром И-И потянул меня за ногу: «Приехали, сводный оркестр Каспийской флотилии тебя встречает». Меня действительно должны встречать, разумеется не оркестр, спрыгиваю с полки, натягиваю спортивный костюм. Подходит поезд к перрону. Встречающие машут руками, улыбающиеся лица, я ищу ее. Не успел помыться, сонное состояние, проспал все на свете.

Тихо спрашиваю стоящего рядом Шароева:

– Тебе снились когда-нибудь летающие вилки? Он посмотрел на меня с удивлением и ответил:

– Селедки снились.

Я схватил свой чемоданчик и стал протискиваться к выходу.

11

Я выходил из вагона и ахнул: увидел ее с отцом, матерью и бабушкой, подслеповатой старушкой, вечно шнырявшей с сеткой по магазинам. Ирка смотрела в сторону, на окно. Родители ее разговаривали между собой, а бабушка моргала глазами и, по-моему, ничего вокруг не замечала. Я судорожно дернулся с площадки в сторону и юркнул в толпу. Кажется, окликнул меня Азимов, но голос его только подхлестнул меня, и я налетел на носильщика, который крепко выругался. Смыться скорей с глаз неожиданно нагрянувшей семейки! Встречали они не меня, по всей видимости. Телеграмму я не подписывал – вполне возможно, имеются у них в Кировабаде родственники или знакомые. Оказавшись в безопасности, далеко за спинами встречающих, я отдышался. Наши меня не преследовали. Теперь мы дома, и нечего за мной по пятам ходить. Появление на вокзале всей семьи настолько меня ошарашило спросонья, что я до сих пор не мог прийти в себя. Единственно, я ожидал ее увидеть в обществе гимнаста.

Немного успокоившись, я захотел поглядеть на них со стороны, как семья будет вести себя. Я перешел через линию, на главный перрон, и оттуда стал наблюдать из-за толпы. Постепенно перрон пустел, прошла наша команда. Я видел, как отец Ирки зашел в мой вагон и вскорости вышел. Они еще немного постояли и медленно двинулись в мою сторону. Вид у них был растерянный, оно и понятно – никого не встретили.

Я пропустил их вперед и двинулся следом, прячась за прохожих.

– Чьи-то фокусы, – сказал глава семьи.

– Прибавим шагу, – сказала супруга.

Старушка захныкала, и они пошли так же медленно.

– Такси нам, конечно, не взять в такой толчее, – сказала она.

– Какое там такси, – сказал глава, – век тут проторчим.

– Давайте на трамвайчик, – сказала старушка.

– Ты не забыл, сегодня нам в театр, – сказала супруга.

В это время Ирка повернулась, но меня не увидела. От волнения я не расслышал, что ответил глава семейства. Тащиться за ними не было смысла. А впрочем, почему бы не сесть с ними в трамвай, необязательно я с поезда. Даже интересно. Но я повернул к автобусной остановке, рассчитывая встретить их возле дома как ни в чем не бывало.

Приехал я раньше их. Они вышли из-за угла, а я сидел на ступеньках и разглядывал их по мере приближения. Когда они поравнялись со мной, я кивнул головой как ни в чем не бывало и сказал: «Здравствуйте!» Они втроем со мной поздоровались, кроме бабушки, она меня не заметила. Милые люди, ничего не подозревающие соседи, они встречали не меня. Я немного посидел, рассчитывал – Ирка выскочит, хотелось мне ее видеть. Но она не вышла. И я поднялся домой.

12

Я должен с ней сегодня повидаться в связи со своей победой. А не завтра и не послезавтра. Нарочно прохаживался вдоль дома, звонить по телефону не хотелось. Только встретить. Я вдруг вспомнил, что сегодня ее родители отправляются в театр, она одна. Бабушка наверняка остается, подумаешь – бабушка, она почти не видит и не слышит. Я влезу к ним в окно, есть повод рассказать про все. Сначала удивлю ее своим появлением, а после расскажу про поездку и огорошу сообщением о телеграмме.

День тянулся долго и нудно; казалось, вечно жду вечера. Я видел, как уходили ее родители. Если подняться на третий этаж, там на лестничной площадке можно вылезть через окно на карниз и чуточку по нему пройти, попадешь в их квартиру. Возможно, она сегодня ждет своего гимнаста, но это меня не остановит. Ждала одного, а появился другой. А если ее нет? Я позвонил по телефону, услышал ее голос, положил трубку.

Постоял на площадке, подождал, когда прохожих окажется меньше. Момент, по-моему, наступил, и я быстро вылез на карниз, держась рукой за водосточную трубу, которая шаталась. Дошел до ее окна, старался не смотреть вниз. Заглянул в комнату. Ирка стояла ко мне спиной; что она делала, я не разобрал.