Книга Правда о Салли Джонс - Якоб Вегелиус

Коскела принял мое предложение, и на следующее утро они отплыли в Ажиере, маленький заброшенный порт, где следовало забрать оружие. Они прибыли в условленное время и встретились с епископом де Соузой и его людьми. Но потом все пошло наперекосяк. По какой-то причине между ними возникла ссора, как только оружие погрузили на борт. А потом «Хадсон Квин» села на мель и затонула в реке.

Без оружия мятеж начинать было нельзя. Созвав экстренное ночное совещание, Совет братства решил в последнюю минуту все отменить.

Это поведал мне комиссар Гарретта. Он пришел ко мне домой в четыре утра и сказал, что провал – на моей совести. Он бы с радостью застрелил меня прямо на месте, но Совет решил дать мне еще один шанс.

– Ты должен убить этого шкипера, по вине которого наше оружие оказалось на дне реки. Если он проболтается, наши враги могут узнать, что мы затевали.

И дал мне заряженный пистолет.

– Убей шкипера, как только он вернется в Лиссабон. Ты наверняка знаешь, где его искать. Не забудь – это твой последний шанс. Если завтра в это же время шкипер еще будет в живых, то вместо него умрешь ты.

Весь день я шатался по улицам и набережным Алфамы. Меня трясло от ужаса при мысли о том, что будет, если я найду этого Коскелу. Меня трясло, когда я думал, что будет, если я его не найду. Это конец. Я попал в западню, из которой нет выхода.

Я пытался разыскать отца Фелипе, чтобы спросить совета, как мне поступить в этой ужасной ситуации. Но он скрывался.

И вот поздно вечером я нашел Коскелу и его обезьяну в «Пеликану». Раздираемый чувствами, которые я даже не могу описать, я поджидал их на улице. Когда они вышли и начали спускаться к набережной, я двинулся за ними.

Я догнал их у причала и вынул пистолет. Но я не смог выстрелить. И я знал с самого начала, что не смогу. Стоя перед ним лицом к лицу, я со стыда готов был провалиться на месте. Пистолет жег мою руку, как раскаленный свинец. Наконец я сунул его обратно в карман и побежал прочь.

Коскела догнал меня уже у Праса-ду-Комерсиу. Он схватил меня за воротник, но тут я обо что-то споткнулся, видимо о швартовый канат. От неожиданности Коскела разжал руку, и в следующую секунду я беспомощно полетел в воду.

То, что я сейчас скажу, в этом письме самое важное:

Коскела не бросал и не толкал меня в воду. Я просто упал. Это я угрожал ему, а не наоборот.

Вынырнул я уже в тридцати метрах от того места, где свалился. В тот вечер было сильное течение. Я никудышный пловец и наверняка бы утонул, если бы не ухватился за сваи под длинным, далеко уходящим пирсом. Но это уже позже – когда меня унесло на добрых полкилометра вниз по течению.

Мои воспоминания обо всем, что произошло потом, немного расплывчаты. Каким-то образом я вылез на берег и пошел вперед. Когда я добрался до своей квартиры, было начало четвертого утра. Я наспех собрался – схватил кое-какие сухие вещи, сбережения, спрятанные в ящике кухонного стола, и паспорт. Потом добежал до вокзала Россиу и сел на первый утренний поезд до Порту. Я должен был покинуть Лиссабон. Это все, о чем я думал.

В Порту я оставался меньше недели. Сперва я понятия не имел, куда мне деваться, но через несколько дней в моей голове начал созревать план.

Мне повезло найти человека, который изготавливал фальшивые паспорта. Под именем Алфреду Симана я добрался до итальянского города Генуи. Оттуда на другом корабле – в португальскую колонию Гоа в Индии. Все путешествие длилось месяц.

В Гоа меня настигла новость о моей собственной смерти. Газета, в которой я об этом прочитал, была трехнедельной давности и рассказывала о моряке по имени Генри Коскела, который утопил меня в реке Тежу. Он уже сидел в тюрьме, дожидаясь суда. Его обвиняли в убийстве.

Я сразу понял, что у Коскелы нет шансов. Гарретта сфальсифицирует доказательства и будет угрожать свидетелям, чтобы выставить Коскелу виновным. К тому же я знал, что в рядах Братства монархистов есть прокуроры и судьи. Все вместе они уничтожат Коскелу. Единственное, что могло бы спасти его от долгого тюремного срока, – это мое возвращение в Лиссабон. И я решил немедленно возвращаться. Я не мог сломать жизнь невинного человека.

Но мое путешествие все откладывалось.

Не один раз. И не два. Я откладывал его раз за разом на протяжении трех лет.

Каждый вечер я говорил себе: завтра. Завтра я куплю билет в Лиссабон. А потом всю ночь не мог уснуть от страха, что комиссар Гарретта придет ко мне в моих снах. На рассвете я думал:

Нет, не сегодня. Завтра. Завтра я куплю билет…

Шли недели и месяцы. Я нашел в Гоа работу – в фирме, которая называлась «Албукерке Трейдинг Компани». Фирма торговала специями. Я выполнял то, что от меня требовалось, и ни с кем не сближался. Друзья мне были не нужны. К чему мне они? Все равно я скоро вернусь в Лиссабон. По крайней мере, так я пытался себя обмануть.

Месяцы превращались в годы. Я все больше страдал, но не находил в себе сил хоть что-то предпринять. Несколько раз я посылал деньги сторожу на кладбище Празереш и просил его ухаживать за могилой Элизы. Это придавало моему существованию хоть какой-то смысл.

Я жил в постоянном страхе, что кто-нибудь узнает, кто я такой на самом деле. Мне стало мерещиться, будто в Гоа обо мне ходят нехорошие слухи. При первой же возможности я перевелся в филиал фирмы в Кочин, где стал распорядителем. Среди моих подчиненных не было португальцев. Я вообще оказался единственным португальцем, постоянно проживающим в Кочине. Теперь меня никто не смог бы найти.

Но спокойствие длилось недолго. Еще в Гоа я заразился малярией, в Кочине же мое здоровье только ухудшилось, и мне было все труднее выполнять свои обязанности. В конце концов я перестал справляться с работой. Начальник головной конторы в Гоа уволил меня и прислал на смену другого человека.

Из служебной квартиры в Форте Кочин я перебрался в дешевую комнату в еврейском квартале Маттанчери. Хозяева, муж и жена, стали моими первыми и единственными друзьями в Индии. Они заботились обо мне, как о родном человеке. Мне больно думать об этом, потому что я оставил их внезапно, не объяснив, почему уезжаю. Однажды ночью я спустился в порт и купил билет на торговое судно, которое на следующее же утро отходило в Грецию, в город Пирей.

Плавание длилось шесть недель. Наш пароход сделал несколько остановок по дороге. Я прибыл в Пирей месяц назад. К тому времени я был скорее мертв, чем жив. Заботами капитана меня устроили в португальскую гостиницу для моряков и немного подлечили. Как только мне позволили встать с койки, я купил билет на пароход в Лиссабон. Он отходит через восемь дней.