Книга Когда мы встретимся - Ребекка Стед

Я знала, что у девочек принято ходить парами. Одной из постоянных парочек были Джулия и Аннемари. Джулию я ненавидела, на Аннемари никогда не обращала особого внимания.

Мое первое воспоминание о Джулии — это как мы во втором классе делали аппликацию, автопортрет из цветной бумаги. Она тогда заявила, что у нее ничего не получится, потому что для ее кожи нужна бумага цвета кофе-латте, а для глаз — цвета шоколада с содержанием какао шестьдесят процентов. Я помню, как я вылупилась на нее при этих словах. И помню свои мысли: кожа у тебя коричневатая, глаза карие, так возьми коричневую бумагу и не выступай, идиотка! Джей Стрингер не жалуется, и никто из десятка ребят с темной кожей не жалуется — взяли коричневую бумагу и клеят себе спокойно. Я же не ною, что мне дали ярко-розовую бумагу. Или она считает, что у меня кожа ярко-розовая?

Но вскоре я узнала, что Джулия вообще не такая, как мы все. Она объездила с родителями весь мир. Вдруг исчезала из школы и объявлялась через две недели с атласными лентами в косичках, или в новом зеленом бархатном платье с круглым вырезом, или с тремя золотыми колечками на одном пальце. Она говорила, что шоколад с содержанием какао шестьдесят процентов впервые попробовала в Швейцарии — родители ей все время там его покупали, и там же они ей купили крошечные серебряные часики, которые она вечно тыкала людям под нос.

Я и сейчас не знаю, в чем уж там провинилась Аннемари, но в тот вторник на самостоятельном чтении Джулия ей заявила, что в наказание не будет с ней обедать «до самого конца недели». Джулия обожала делать такие заявления громким театральным шепотом, чтобы слышали все вокруг. Так что в среду я спросила Аннемари, не пойдет ли она со мной на обед. И она сказала, что пойдет.

* * *

В шестом классе все, у кого есть хотя бы немного денег, обедают в кафешках, если только не случается чего-то такого, из-за чего нас не выпускают из школы. Вот в первую неделю учебного года какой-то маньяк бегал голым по Бродвею, и нам пришлось есть в школьной столовой, пока полиция его ловила.

У нас в основном все ходят в пиццерию или в «Макдональдс», а иногда еще в сэндвичную. У нее есть настоящее название, но мы называем ее просто «У Джимми», потому что там работает один-единственный человек, которого зовут Джимми.

Выгоднее всего, конечно, пиццерия: за полтора доллара берешь два куска пиццы, банку газировки и вишневый леденец на палочке «Блоу Попе» — они букетиком торчат из стаканчика возле кассы. В тот первый день нам с Аннемари повезло: мы нашли два свободных стула рядом, у прилавка, под флагом Италии.

Есть пиццу с Аннемари оказалось немножко противно, потому что она двумя пальцами снимала со своих кусочков сыр, точно коросту, и съедала его, а все остальное оставляла на тарелке. Но она смеялась моим шуткам (в основном это были шутки Ричарда, который плохо рассказывает анекдоты, зато знает их целую уйму) и пригласила меня после школы к себе домой, и это с избытком окупало все неприятности. Потому что это означало, что мне не придется слушать, как Сэл стучит под окном баскетбольным мячом. И что когда я пойду домой, человек, который смеется, скорее всего, уже будет спать под своим почтовым ящиком.

To, что жжется

Ключей от дома у Аннемари не было. Зато был швейцар, с которым она поздоровалась хлопком ладоней, и папа, который открыл нам дверь квартиры наверху.

— У твоего папы что, выходной? — спросила я шепотом., — Нет, — ответила Аннемари, — он работает дома. Он иллюстратор медицинских журналов.

— А мама твоя тоже дома?

Аннемари покачала головой.

— Она на работе.

Спальня у Аннемари по размеру почти как моя, только на окнах красивые занавески, а стен почти не видно из-за всевозможных картинок и фотографий, от которых я никак не могла оторваться. Их там, наверное, не меньше ста.

— Мы с ней давным-давно знакомы, — сказала Аннемари, плюхаясь на кровать. Кровать ее была застелена каким-то восточным покрывалом, на которое было набросано с полсотни подушечек.

— С кем?

Она покраснела:

— Ой… мне показалось, ты смотришь на фотки Джулии.

Только тут я заметила, что вся комната увешана Джулиями. Ну, может, не вся, но их было очень много. Аннемари и Джулия в пижамах, Аннемари и Джулия в парке, разодетые Аннемари и Джулия у входа в какой-то театр…

— Тук-тук! — Вошел папа Аннемари с тарелкой, на которой лежали такие крошечные сосисочки. — Мне нужно срочно сдавать работу, — сказал он мне.

— А когда мне нужно срочно сдавать работу, я начинаю много готовить. Горчицу любишь? Вот она. Сейчас будет яблочный сидр.

Через несколько секунд он принес мне стакан сидра, а своей дочке, кажется, простую воду. Но Аннемари этого как будто и не заметила.

Ковер в комнате у Аннемари был очень мягкий — просто-таки еще одна кровать, — я улеглась прямо на него. От горчицы у меня всегда губы горят, но все равно было классно.

Раунд победителя

В блице мама уже просто ас. Она почти всегда успевает уложиться со своими семью словами в тридцать секунд — и когда подсказывает, и когда угадывает.

Второй этап «Пирамиды» называется «Раунд победителя», потому что в него выходят победители блица. В раунде победителя партнер-знаменитость подсказывает, а игрок отгадывает — но уже не слово, а категорию, или тему. То есть если знаменитость говорит «тюльпан, маргаритка, роза», то игрок должен сказать «цветы».

Но это простой случай. Обычно темы бывают посложнее — скажем, «то, что читают» (проповедь, нотация) или «то, что подают» (милостыня, голос).

Последнюю категорию всегда жутко сложно отгадать. Именно она стоит между игроком и большими деньгами, и будет особенно обидно, говорит мама, если знаменитость окажется тупой как пробка.

Если мама выиграет блиц и правильно отгадает все темы в раунде победителя, она получит десять тысяч долларов. Если потом она еще раз выиграет блиц, то успех в следующем раунде победителя принесет ей пятнадцать тысяч. А если выиграет в третий раз, то вступит в борьбу за двадцать тысяч долларов. Это я и называю большими деньгами.

Во время блица разрешается жестикулировать и тыкать во что угодно. Например, чтобы подсказать слово «нос», можно просто дотронуться до своего носа. Но в раунде победителя правила меняются. Запрещены любые жесты, даже пальцем шевельнуть нельзя. Вот потому-то я сейчас и привязываю руки Ричарда к подлокотникам моего кресла. Выбленочным узлом.