Книга Замуж за "аристократа" - Маша Царева

– Все прекрасно – и паук, и лужа, и разводы на потолке! – радостно отчеканила она.

Шура впервые видела себя на телеэкране и, если честно, не очень-то себе и понравилась. Лицо какое-то круглое, перекормленное, и доминантой в этом лице, безусловно, является блестящий красный нос! Шура расстроилась даже – как же она, профессиональный гример, не догадалась хотя бы припудриться!

Но потом Катя, позвонившая с поздравлениями, открыла Шуре телевизионный секрет: камера прибавляет любому человеку восемь килограммов.

По крайней мере, так принято считать на телевидении. Поэтому телеведущими обычно становятся узколицые миниатюрные особы.

На открытие выставки в галерее «Коммуналка» явилась и хозяйка галереи «Восток» Алина Крамцева. Как всегда, она выглядела экстравагантно – красный замшевый костюм, фетровая шляпа, брови подведены малиновым карандашом. На ее руке висела вертлявая блондиночка в мини-юбке – девчонка восхищенно глазела по сторонам и с громким чавканьем перекатывала во рту жвачку. Время от времени Крамцева нежно похлопывала блондиночку по филейной части тела. При появлении Алины репортеры оживились. По толпе шелестящей волной пронесся шепоток: «Любовница…»

Шура удивилась, когда Крамцева подошла к ней.

– Добрый вечер, детка, – сказала она, томно пришторив глаза густо накрашенными ресницами. – Картину с веником, как я понимаю, написала ты?

– Я.

– Очень интересная работа, – похвалила Алина, а ее спутница неприязненно уставилась на Шуру, видимо почуяв в ней соперницу. Блондинка даже попробовала было дернуть Крамцеву за рукав: мол, пойдем отсюда, дорогая. Но та только раздраженно встряхнула рукой, сбрасывая наманикюренную блондинкину лапку.

– Знаете, работа смелая, – продолжила Алина, с интересом рассматривая Шуру, – и взрослая.

Сказать, что Шура удивилась, значило бы не сказать ничего. Ведь она уже приходила в галерею «Восток» со своими работами – надеялась, что Алина обратит на них внимание. И именно этот самый натюрморт с веником был жестоко осмеян Крамцевой. Кажется, тогда она сказала, что картина незавершенная, студенческая. Алина тем временем вручила Шуре свою визитную карточку и наградила ее долгим влажным взглядом:

– Деточка, позвоните мне. Где же Нострадамус откапывает новые таланты? В моей галерее выставляются сплошь замшелые стариканы. А искусству так не хватает молодых лиц.

– А я вообще-то к вам приходила со своими картинами, – нагло ухмыльнулась Шура, – и вы сказали, что у меня незаконченные образы. Да и вообще…

– Значит, сейчас эти образы законченные, – невозмутимо сказала Алина. Она не узнала Шуру. – В общем, позвоните мне завтра. Я хотела бы купить у вас парочку работ.

Сначала Шура решила было проигнорировать приглашение самой знаменитой богемной лесбиянки, но Катя ее образумила.

– Ты что, детка, всерьез? – изумилась она. – Не пойдешь в галерею к Крамцевой только потому, что она когда-то нехорошо с тобой обошлась? Милая, мир искусства – не место для амбиций. Как бы парадоксально это ни прозвучало. Если хочешь добиться успеха, настоящего успеха, убери свои амбиции куда-нибудь подальше. Мой тебе совет – не делай глупостей, сходи к Алине. Она, возможно, сможет тебе помочь.

И Шура позвонила по номеру, указанному на визитке. Алина назначила ей встречу, Шура не опоздала ни на минуту. Она немного волновалась, подходя к знакомому кабинету с надписью: «Не входить, радиация».

Но, едва увидев входящую Шуру, Алина доброжелательно заулыбалась – и улыбке этой мог бы позавидовать сам чеширский кот. Шура мимоходом отметила, что густо накрашенный рот Крамцевой полон крупных фарфоровых зубов.

– Входи, детка, – пропела Алина, – покажи старой дуре, что ты принесла.

Шура с готовностью выложила перед «старой дурой» несколько холстов и с замиранием сердца ждала приговора. Крамцева внимательно рассматривала картины, у нее был жесткий цепкий взгляд, и на минуту Шуре показалось, что галеристка вновь выгонит ее вон. Но, отложив в сторону последний холст, Алина вновь тепло улыбнулась и предложила Шуре кофе.

– Не отказывайся, милая, – настаивала она, – кофе у меня первоклассный… А насчет твоих работ. Душенька, я полагаю, ты станешь знаменитой. Это просто прелесть, и, конечно, я их беру.

У Шуры отлегло от сердца, и даже мужеподобная Крамцева внезапно показалась ей приятнейшим человеком. Алина едва прикоснулась пальцем к какой-то кнопке на столе, как в комнату влетела кудрявая длинноволосая девушка с подносом, на котором ароматно дымились две миниатюрные чашечки.

– Вот, Алина Петровна, – девушка едва хвостом не виляла. – Вам с сахарозаменителем, как и просили, а Александре с тростниковым сахаром.

– Смотри не разлей на стол, дурища, – беззлобно выругалась Алина, одновременно ладонью хлопнув девчонку по аппетитной круглой ягодице, обтянутой дешевыми джинсиками.

Девушка покраснела, но промолчала. Шура с сочувствием смотрела на нее – девушка казалась ей странно знакомой. Эти блондинистые крашеные кудри, эта тоненькая фигурка – где они могли встречаться? Внезапно Шура вспомнила: ну, конечно, здесь же они и встречались! Огорченная Шура разглядывала в зале картины, а эта девчонка подошла к ней с утешениями. Шура вспомнила, что она тоже художница. В тот день она шла к Алине, чтобы беззастенчиво предложить той себя, надеясь, что в этом случае Крамцева непременно поможет ей с карьерой.

Когда девчонка понуро ушла, унося пустой поднос, Шура поинтересовалась:

– Кажется, я знаю эту девушку. Она случайно не художница?

– Еще какая, – грубо хохотнула Алина. – В постели такие художества выделывает! А рисовать не умеет, если ты это имела в виду. Правда, отчего-то считает, что я должна разместить ее мазню на самом видном месте в своей галерее.

– И вам ее не жалко? – вырвалось у Шуры.

Алина оторвалась от кофе и внимательно на нее посмотрела. Внезапно Шура поняла, что сидящей напротив нее женщине уже немало лет: вокруг подведенных жирным карандашом глаз Крамцевой теснились морщинки, а уголки губ были безвольно опущены вниз.

– А ей меня не жалко? – спросила она.

– В каком смысле? – оторопела Шура.

– Да ладно, ты же все понимаешь, милая. Она спит со мною, потому что думает, что я ей помогу. А я сплю с нею, хотя прекрасно знаю, что она меня не любит и не хочет, я ей не нужна и даже противна. И не только ей. Все мои блондиночки такие. Всем что-нибудь нужно. Кому-то деньги, кому-то жить негде, кто-то решил стать творцом.

«Уж не собирается ли она ко мне пристать?! – с ужасом подумала Шура. – Мол, я такая вся несчастная-разнесчастная, предлагаю тебе бартер. Ты меня пожалеешь и утешишь, а я вывешу твои картинки…» Но ничего такого Крамцева не предложила. Уходя из галереи, Шура столкнулась в дверях с кудрявой.

– Эй, ты что, не помнишь меня? – спросила она у девчонки.

– Помню, конечно, – усмехнулась та. – Только ты теперь вон какая крутая стала. Признайся честно, давно ты с ней живешь?