Книга Аркан дьявола - Герман Рыльский

дороги и возле зданий, тянули к Барбаре и Рудольфу грязные, покрытые коростой и струпьями пальцы. Собаки, с клыков которых срывалась пена, рычали и скалились из подворотен. Барбара увидела прилавок старьёвщика, на котором были аккуратно разложены черепа, высушенные человеческие головы с торчащими лохмами, мумифицированные конечности и просто кости. В отдельной плошке лежали зубы. Торговец – безумного вида старикашка, увешанный ржавыми веригами, – прокричал:

– Покупайте святые мощи! Нога святого Генриха! Ребро святой Агаты! Всё для чудесного исцеления и защиты от бесов! Фрау, не проходите мимо, я же вижу, вы знаете толк в святых мощах! – Барбара и Рудольф уже миновали прилавок, но старьёвщик продолжал кричать им вслед: – Господин, купите копыто святого Томаса, порадуйте подругу! Или вот – рога! Купите рога святой Гретель Марбахской!

Нищих, оборванцев и юродивых становилось всё больше, улицу залили нечистоты, которые, впрочем, не имели запаха. Возле какой-то двери Барбара увидела горбуна в грязном шутовском наряде. Он сидел за прялкой. Колесо вовсю крутилось, на веретено наматывалась длинная золотая нить. Откуда-то доносились переливы шарманки, и, подойдя ближе, девушка поняла, что это звучит сама прялка.

– Румпельштильцхен я зовусь, – напевал горбун, ловко вращая веретено, – до Барби, дрянной девчонки, доберусь!

– Иди в пекло, – пробормотала Барбара, проходя мимо.

– Только вместе с тобой, дорогая, – захихикал мерзкий шут. – Только с тобой!

Барбара и Рудольф прошли ещё немного и очутились на круглой площади, в центре которой возвышался дощатый помост. На нём располагалась колода, потемневшая от крови, а рядом с ней стоял здоровяк в кожаном фартуке и колпаке, закрывавшем лицо. Он опирался на топор с широким загнутым лезвием.

– Только этого не хватало, – процедил Рудольф. – Идём отсюда.

Они двинулись прочь от плахи, но со всех сторон их обступили нищие, калеки и прокажённые. Они пританцовывали и кривлялись, предвкушая развлечение. Какой-то человек, одетый лишь в набедренную повязку, упал на брусчатку и забился в конвульсиях.

– Это просто иллюзия. Мы можем пройти сквозь них, – сказал Рудольф, но всё же остановился в паре шагов от ближайшего оборванца, скалящего гнилые зубы.

– Итак, начнём! – разнеслось над площадью.

Барбара обернулась и увидела Румпельштильцхена в пышном наряде королевского глашатая. Его берет украшало перо, камзол был расшит золотом. Он держал толстый свиток, свободный конец которого свешивался с помоста. Горбун театрально прокашлялся и произнёс:

– Фройляйн Хофер. Обвиняется в том, что имела неосторожность дружить с Барбарой Вернер. И даже играть с ней в куклы! Приговаривается к смерти!

Барбара растерянно моргнула. Герда?

– Кто такая эта фройляйн Хофер? – спросил Рудольф.

– Я не уверена… так звали одну мою подругу. Мы познакомились в Австрии.

Среди сброда, который образовал вокруг плахи плотное кольцо, Барбара увидела двоих стражников. Облачённые в лязгающие доспехи и шлемы с опущенными забралами, они вели заплаканную девочку. Джинсовый комбинезон, косички соломенного цвета – именно такой Барбара её и запомнила. Герда испуганно смотрела по сторонам и обнимала куклу.

– Боже, это она, – произнесла Барбара. – Мы играли в детстве, пока её отец не увидел мои татуировки и не пришёл к маме с разговором.

– Это очередное идиотское представление Румпельштильцхена, – сказал Рудольф. – Здесь нет никакой девочки.

– А откуда он узнал про Герду? – Голос Барбары дрогнул.

– Наверное, взял её образ из твоей головы. Всё это не по-настоящему.

Барбара понимала, что Рудольф прав. Но когда стражники заставили Герду опуститься на колени и положить голову на плаху, ощутила нарастающую слабость в коленях. Палач взмахнул топором, и отрубленная голова покатилась по настилу. С каждым оборотом светлые косички, утяжелённые голубыми ленточками, били по доскам. Кошмарный предмет, секунду назад бывший человеческой головой, упал с помоста и, прокатившись ещё немного, остановился у ног Барбары. Глаза Герды повернулись, уставившись на подругу детства. Рот открылся, губы зашевелились, и Барбара услышала:

– Знаешь, что случилось со мной через несколько дней после того, как ты уехала? Меня сбил грузовик. Протащил и размазал по асфальту. Я думаю, это твоя вина. Всё, к чему ты прикасаешься, гибнет. Это проклятие, проклятие, проклятие…

Барбаре хотелось попятиться, но за спиной шевелилась сплошная стена из грязных рук и облачённых в ветхие рубища, покрытых язвами и гнойными нарывами тел.

– Кьяра Эспозито! – объявил Румпельштильцхен, тыча длинным носом в свиток. – Эта добрая итальянская бабушка имела неосторожность угощать Барбару Вернер домашней выпечкой. Подумать только, она даже учила нашу Барби вышивать крестиком! Приговаривается к смерти!

– Помнишь её? – спросил Рудольф.

– Мы жили по соседству в Палермо, – слабым голосом произнесла Барбара. – Она… она всегда относилась ко мне с добротой…

Палач протирал ветошью лезвие в ожидании следующей жертвы. Увидев, что стражники волокут на помост бабушку Кьяру, на полных плечах которой, как всегда, лежала цветастая шаль, Барбара не выдержала и расплакалась.

– Это не по-настоящему, – в который раз напомнил Рудольф. – И тебе не обязательно смотреть.

А ведь и правда – Румпельштильцхен мог разыгрывать свой мерзкий спектакль до самого рассвета, но не мог заставить Барбару смотреть его! Она отвернулась от помоста, спрятала лицо на груди Рудольфа и закрыла глаза. И тут же увидела помост, по которому, спотыкаясь, шла бедная бабушка Кьяра. Стражники толкнули её, и она повалилась лицом на плаху. Казалось, в голове Барбары появился кинопроектор, способный транслировать картинку на внутреннюю поверхность её же век, как на белую простыню.

– Не помогает! – Барбара отстранилась от Рудольфа. – Я продолжаю видеть это в своей голове!

– В прямом или в переносном смысле? – уточнил Рудольф.

– В прямом!

– Тогда придётся потерпеть. Румпельштильцхен понимает, что проиграл. Всё, что ему осталось, – это показывать нам страшные картинки.

Барбара не стала спорить, хотя сомневалась, что демон, которому она была обещана с рождения, действительно проиграл. Топор с глухим стуком вонзился в колоду, и голова бабушки Кьяры скатилась с плахи.

Снизу послышался горестный вздох:

– Барбара, дочка, за что ты так со мной? Я подавилась печеньем и умерла на следующий день после того, как ты уехала из Палермо. Я не знала, что ты проклята, когда учила тебя вышивать крестиком! Если бы знала, держалась бы подальше от вашей ненормальной семейки!

После Кьяры был добрый лавочник из Бухареста, который подарил Барбаре несколько книг с картинками. За ним – мальчик из Леона. Он всегда дразнил шестилетнюю Барби, но однажды, когда к ней пристали хулиганы, встал на её защиту. Следом палач отрубил голову женщине, которая сдавала Вернерам квартиру в Торуне. Она готовила имбирные пряники на продажу, но не забывала оставить один-два для тихой маленькой девочки, которая всегда ходила в рубашках с длинным рукавом…

Судьба, полная переездов, сводила Барбару со множеством хороших людей, и сейчас они один за