Книга Лучшие годы мисс Джин Броди. Девицы со скудными средствами - Мюриэл Спарк

— Да. Все ушло. Все уже не здесь.

* * *

Руди Биттеш взял со стола и быстро пролистал пачку записных книжек Николаса.

— Это что, рукопись — твоя книга, между прочим? — спросил он.

В обычной обстановке он никогда не позволил бы себе такой вольности, но в данный момент Николас оказался ему многим обязан: Руди узнал, где скрывается Селина.

— Вы можете это забрать, — сказал Николас, имея в виду рукопись. И добавил, не предполагая, какой смертью ему суждено умереть: — Можете ее сохранить. В один прекрасный день, когда я стану знаменит, она будет представлять какую-то ценность.

Руди улыбнулся. Тем не менее, засунув книжки под мышку, он спросил:

— Идешь со мной?

По дороге они зашли за Джейн, чтобы вместе пойти на праздник у Букингемского дворца. Николас объяснил:

— В любом случае я решил не издавать книгу. Машинописные экземпляры уничтожены.

— Я должен тащить этот большой чертова уйма книжки, а ты мне теперь такое говоришь! Какой ценность мне, если ты не публиковать?

— Вы их сохраните, никогда ведь не знаешь, как все обернется.

Руди всегда был предусмотрителен. Он сохранил «Субботние записные книжки», чтобы со временем иметь возможность пожинать плоды своей предусмотрительности.

— А может, хотите письмо, которое я получил от Чарлза Моргана, где говорится, что я — гений? — спросил Николас.

— Ты сегодня что-то чертовски развеселый из-за чего-нибудь или другого.

— Да, это так, — согласился Николас. — Так хотите вы письмо или нет?

— Какой письмо?

— Вот это.

Николас достал письмо Джейн из внутреннего кармана, помятое, как дорогая сердцу фотография.

Руди мельком взглянул на него.

— Это работа Джейн, — сказал он и протянул бумажку обратно. — Почему ты так веселый? Ты видел Селина?

— Да.

— Что она говорила?

— Она кричала. Она кричала и не могла остановиться. Это такая нервная реакция.

— Вид тебя, должно быть, вернул ее обратно. Я же советовал — держись дальше.

— Она не могла остановиться. Кричала и кричала.

— Ты ее напугал.

— Да.

— Я говорил, держись дальше. Она никуда не годится, между прочим. С этим эстрадником с Кларджис-стрит. Ты его видел?

— Да, он вполне приличный парень. Они поженились.

— Так говорят. Тебе надо найти девушка с характер. Забудь ее.

— Да ладно. Он очень извинялся из-за ее крика. И я, конечно, тоже очень извинялся. От этого она еще больше кричала. Я думаю, она предпочла бы стать свидетельницей нашей драки.

— Ты ее не так любишь, чтобы с эстрадником драка сделать.

— Да он вполне приличный эстрадный певец.

— А ты слышал, как он поет?

— Да нет, конечно, в том-то и дело.

Джейн вернулась в свое нормальное состояние несчастливости, перемежающейся с надеждой, и жила теперь в меблированной комнате на Кенсингтон-Черч-стрит. Она была вполне готова к ним присоединиться.

— Вы не кричите, когда видите Николас? — спросил Руди.

— Нет, — ответила Джейн. — Но если он не перестанет отказываться от того, чтобы Джордж издал его книгу, я закричу. Джордж говорит, что это я во всем виновата. А я сказала ему про письмо от Чарлза Моргана.

— Вам надо его бояться, — сказал Руди. — Он заставляет дам кричать. Селина сегодня получила от него испуг.

— В прошлый раз я сам ее испугался.

— Так вы ее нашли? — спросила Джейн.

— Да. Но она страдает от последствий тяжелого шока. Должно быть, я снова вернул в ее сознание весь пережитый ею ужас.

— Это был ад, — сказала Джейн.

— Я знаю.

— Почему он влюблен в Селину, между прочим? — спросил Руди. — Почему не найдет себе женщина с характер или девушка-француженка?

— Это междугородный звонок, — поспешно сказала Джейн.

— Я знаю, — ответила Нэнси, дочь мидлендского священника, теперь вышедшая замуж за другого мидлендского священника. — Кто говорит?

— Это Джейн. Слушай, у меня к тебе еще один вопрос про Николаса Фаррингдона, быстро. Ты не считаешь, что его обращение как-то связано с пожаром? Мне надо закончить эту большую статью про него.

— Ну, мне, конечно, приятно думать, что на него повлиял пример Джоанны. Джоанна всегда была сторонницей высокой церкви.

— Но он же не был влюблен в Джоанну. Он любил Селину. После пожара он повсюду ее искал.

— Но Селина никак не могла бы его обратить в католичество. Все, что угодно, только не обратить.

— У него в рукописи есть заметка, что видение зла может быть столь же действенно, сколь и видение добра.

— Я этих фанатиков не понимаю. Вот уже сигнал, Джейн. Мне думается, он был во всех нас влюблен, бедняга.

В августовский вечер Победы над Японией народ заполонил площадь перед Букингемским дворцом точно так же, как в вечер Победы в мае. Маленькие фигурки появлялись на балконе каждые полчаса, некоторое время махали толпе руками и снова исчезали. Джейн, Николас и Руди неожиданно оказались в весьма затруднительном положении: толпа сжимала их со всех сторон. «Пожалуйста, расставьте локти как можно шире!» — почти одновременно сказали друг другу Джейн и Николас: однако это оказалось совершенно неисполнимым. Какой-то моряк, прижавшись к Джейн, страстно поцеловал ее в губы, и с этим ничего нельзя было поделать. На некоторое время ее губы оказались во власти его влажного от пива рта, пока толпа не подалась чуть-чуть назад, и тогда им троим удалось продвинуться на несколько более удачное место, откуда открывался доступ в парк.

Здесь другой моряк, видимый только Николасу, молча всадил нож под ребро стоявшей рядом с ним женщины. Огни зажглись на балконе, площадь замолкла в ожидании королевской семьи. Заколотая женщина не издала ни звука, но тотчас же осела. Однако в этой тишине вскрикнула какая-то другая женщина, далеко, на расстоянии многих ярдов от этого места, еще одна жертва, а может быть, ей просто наступили на ногу. Толпа снова зарокотала. Все глаза в этот момент были устремлены на балкон дворца, где должным образом появилось королевское семейство. Руди и Джейн были заняты делом — они выкрикивали приветствия.

Николас тщетно пытался высвободить руку и поднять ее над толпой, чтобы привлечь внимание к раненой женщине. Он кричал, что женщину ударили ножом. Моряк выкрикивал обвинения женщине, осевшей, но не упавшей — ее удерживала на ногах толпа. Эти отдельные проявления терялись во всеобщем столпотворении. Николаса отнесло в сторону людской волной, накатившей с Молла. Когда балкон снова погрузился во тьму, он смог пробить небольшую просеку сквозь толпу к открытому входу в парк, куда за ним последовали Джейн и Руди. На этом пути ему пришлось на какой-то момент остановиться — он оказался лицом к лицу с моряком, зарезавшим женщину. Раненой нигде не было видно. Николас, ожидая возможности двинуться дальше, вытащил из кармана письмо Чарлза Моргана и засунул его в ворот блузы моряка. Тут людская волна понесла его дальше вперед. Он сделал это без очевидной причины и не думая о последствиях, это был просто некий жест. Так обстояли дела в те времена.