Книга Четыре степени жестокости - Кит Холлиэн

— Даже здесь я узнаю твою кошачью походку, — заговорил Фентон.

На мгновение я потеряла дар речи, но затем заставила себя ответить:

— Я не имею никакого отношения к тому, что ты оказался здесь.

Он не кивнул и не моргнул и никак не показал, что поверил мне или что вообще обратил внимание на мои слова.

— За библиотекой следили, я не могла пойти туда.

— Таблетки остались у тебя. Можешь оторваться с ними по полной. А я даже не хочу смотреть на тебя.

— Дай мне еще один шанс, — прошептала я. Как же низко я пала: умоляю заключенного, чтобы он принял у меня наркотики.

— Ты такая милая, — проговорил он. — Мне даже хочется обнять тебя.

Я не шевельнулась и не улыбнулась. Закрыла окошечко и быстро пошла прочь. Чьи-то голоса зашептали мне вслед. Они догадались, что в коридоре женщина. Они жаловались, как тяжело им приходится. Я много раз слышала подобное, но теперь этот полный ненависти хор пугал меня так же сильно, как в первый день моей работы здесь.

— Офицер Уильямс!

Голос прозвучал громче остальных. Он явно старался привлечь к себе внимание. Несмотря на яростную какофонию вокруг, я узнала его и определила, откуда он доносится. Обладатель голоса, кажется, догадался, что я замедлила шаг.

— Думаю, вам нужен хороший совет!

Я подошла к двери и открыла окошечко.

Рой стоял в противоположном конце камеры, широко расставив ноги.

— Говори, я слушаю! — крикнула я и едва расслышала свой голос.

Рой откинул голову и заорал в потолок:

— Заткнитесь вы наконец проклятое м…дачье!

Его команда прозвучала так громко, что я невольно отшатнулась от двери.

Но зэки подчинились. Послышалось лишь несколько выкриков протеста и неудовольствия, после чего вопли стихли подобно звону разбитого стекла. Такого непререкаемого авторитета не имели ни смотритель, ни начальник тюрьмы, ни даже звук выстрела, усиленный через мегафон.

Мне показалось, что Рой заметил мое удивление, но проигнорировал его.

— Разве вы не понимаете? Все они слушают нас! — Он улыбнулся с невероятно довольным видом, словно мы старые друзья, которые случайно встретились на улице. — Найдите помещение, где мы могли бы пообщаться с глазу на глаз, и тогда я просвещу вас.

— И в чем ты собрался меня просвещать?

— Не хочу портить сюрприз.

У меня не было настроения играть в эти дерьмовые игры. Я опустила окошечко и пошла дальше, а злобный хор снова зазвучал мне вслед.

— Вам это понравится! — крикнул мне Рой.

Надзиратели у наблюдательного пункта уже подготовили документы о размещении Харрисона. Они даже не пытались пошутить или улыбнуться. Я умудрилась вызвать подозрение не только у зэков, но и у офицеров охраны.

Сидя на темной парковке в своем «лендровере», я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Мне никак не удавалось расслабиться, суставы словно задеревенели.

Я открыла мобильный и опять набрала номер Руддика. Последние три дня это занятие стало привычкой, как перебирание четок. Когда я услышала его тихий голос, то даже немного удивилась.

Я спросила, где он был все это время. Он велел мне успокоиться.

— Почему ты не отвечал на звонки?

— У меня были посетители.

Потом он сказал, где мы можем встретиться.

36

Мексиканский ресторанчик располагался под розовым навесом в конце супермаркета. Я приехала туда в назначенное время, несмотря на плохое самочувствие. Во всем теле чувствовалась странная тяжесть, будто я подхватила грипп или простуду. Снова похолодало, и я замерзла, пока шла через парковку к ресторану. Народу внутри оказалось на удивление много. Среди толпы я едва смогла разглядеть официантку.

Руддик сидел за столиком напротив бара. Он заметил, что я плохо выгляжу, словно ему было важно, чтобы я выглядела хорошо. Он пил «Маргариту» с лаймом и со льдом. Но заверил, что она безалкогольная. Я заказала томатный сок, чувствуя потребность в витамине С.

Когда официантка ушла, он подвинулся в угол, расположился поудобнее и потянулся.

— Прости, что не связался с тобой раньше. Они проверяют мою электронную почту и телефонные звонки.

— Кто они?

Руддик промолчал.

— Так это правда насчет порнографии?

— Разумеется, нет, — резко ответил он. — Два года назад я расследовал деятельность порностудии, распространявшей видео в Интернете. Она находилась в одной из тюрем в Теннеси.

Официантка принесла мне сок и корзинку с сырными чипсами. Она спросила, что мы будем есть. Мой желудок еще не был готов принимать пищу, и я отказалась. Руддик заказал какое-то блюдо с курицей.

— Порностудия в тюрьме? — спросила я.

— В информационном центре тюрьмы создали небольшую фирмочку, где работали заключенные. Сначала мы заподозрили воровство с кредитных карт, когда на счетах у зэков стали неожиданно появляться крупные суммы, а затем выяснили, что они использовали Интернет в информационном центре, чтобы распространять видео и фотографии порнографического содержания. Во время расследования я посетил несколько подобных сайтов и пару раз переводил им деньги, чтобы посмотреть, куда приведет меня след. Но так случилось, что меня самого поймали с поличным. Вскоре с меня сняли все обвинения, но слухи распространились среди моих коллег-надзирателей. И вероятно, кто-то из них проболтался. Но откуда бы ни просочилась эта информация, кто-то явно пытается помешать нам. Так происходит, когда подбираешься слишком близко. Такая игра не бывает чистой. Всегда можно раскопать какую-нибудь грязь. Я знал об этом, поэтому не паникую и тебе не советую. Сначала все будет плохо, но затем ситуация улучшится. Поверь мне.

— Не знаю, смогу ли дождаться этого улучшения. У меня в машине мешочек с наркотиками, а Фентон считает, что это я его сдала.

— Ему нужно, чтобы поставка наркотиков продолжалась. Скоро тебе позвонят и попросят передать новую партию. Наркотики приведут нас к чему-то интересному. Но тебе больше не нужно самой выполнять тяжелую работу. Просто будь всегда начеку и занимайся мелкими делами. Меня разоблачили. Теперь мне терять нечего. И я возьму остальное на себя.

Он открыл дипломат и вытащил бумаги. Опять его проклятые бумаги.

— Что ты там говорила по поводу комикса, насчет денег и посланий в рисунках? Меня очень заинтересовала эта идея.

— В смысле?..

— Что, если эти послания служили своего рода валютой? В прежние времена, когда у правительства США еще не было своей валюты, любая банкнота могла сыграть роль денег. Иногда это была всего лишь долговая расписка, но в шахтерских городах подобный процесс был более организованным. Мы называем такие бумаги облигациями. Но главная проблема облигаций, как и любых других ценных бумаг, заключается в том, чтобы защитить их от подделок. Здесь требуется печать подлинности, определенные метки, которые затрудняли бы копирование. Иначе она превратится в бессмысленный клочок бумаги.