Книга Четыре степени жестокости - Кит Холлиэн

Я хотела спросить, нашли ли они на теле какие-то подтверждения тому, что это был он: возможно, татуировку или номер банковского счета, который они искали, но у меня не хватило мужества выяснять детали.

— Думаю, Рою нужен был комикс, — сказала я. — Если его когда-нибудь поймают, я хотела бы расспросить его об этом.

Рой сбежал через окно процедурного кабинета в городской больнице, где размещались тяжело раненные заключенные. Я до сих пор поражалась абсурдности ситуации, когда представляла, как одноногий человек спускается по водосточной трубе с четвертого этажа, ловит такси и уезжает.

Но брат Майк, казалось, не слышал меня.

— Наверное, тяжелее всего я переживаю предательство Джона. — сказал он. — Горько сознавать, что комикс был вовсе не художественным повествованием о жизни Хаммонда. Оказывается, в рисунки были зашифрованы символы и послания. И мне тяжело думать о том, что он использовал меня, изучал мои документы, чтобы выяснить все детали, а совсем не для того, что я предполагал. Я был глупцом, доверяя ему.

— Вы же не знаете, о чем думал Кроули и для чего он все это делал. — перебила я. — Возможно, его мотивы были не так уж и очевидны. Отчасти они были связаны с деньгами. Но вместе с тем он хотел рассказать о Хаммонде. Возможно, Кроули не был настолько свободен в своих чувствах и поступках, как ему хотелось. Не исключено, что Рой принуждал его. Или обманом втянул в это дело. Теперь это кажется самым простым объяснением случившегося. Но возможно, Кроули был намного сложнее, чем всем казалось. Я совсем не уверена, что один человек может до конца понять другого.

Я по-прежнему не могла избавиться от грустных мыслей о Руддике, об Уоллесе, обо всех остальных и о том, какую цену им пришлось заплатить. Сначала расследование тюремного бунта проводилось очень активно. Возникали предположения о нарушениях в финансовой отчетности тюрьмы, всплывала информация о коррупции среди надзирателей, ходили слухи о секретной группе, названной «Социальным клубом Дитмарша», и была дана жесткая директива обыскать все самым тщательным образом и собрать любую относящуюся к делу, даже самую неприятную, информацию. Но после самоубийства Дроуна и отставки Уоллеса настроения изменились, а интенсивность расследования стала постепенно ослабевать. После этого все внимание сосредоточили на заключенных, ответственных за восстание, на бывшем зэке, который выдавал себя за местного журналиста, чтобы получить доступ в Дитмарш, и на Руддике — человеке, чье сотрудничество с какими-либо федеральными агентствами так и не было подтверждено. Его прежние наниматели — администрации тюрем в Кентукки и в Теннеси — признались, что он уходил от них еще до того, как они успевали подготовить документы о его увольнении. Еще одна тайна, которая причиняла мне дополнительную душевную боль.

— Я должен рассказать вам кое-что, Кали. — Брат Майк прервал мои мрачные размышления. — Это касается смотрителя Уоллеса и Джоша.

Я ждала. Мне не хотелось говорить о Джоше. Лишнее напоминание о связи, от которой я уже никогда не смогу избавиться.

— Примерно восемнадцать месяцев назад со мной связался адвокат, который делал пожертвования в фонд восстановительного правосудия. Его интересовало, кто из сотрудников Дитмарша готов помочь заключенному по имени Джош Рифф, которого должны были разместить в тюрьме.

Все это казалось мне таким далеким… Я слушала и удивлялась, как восемнадцать месяцев назад некто без моего ведома круто изменил мою жизнь.

— Когда я узнал, что заключенный — совсем молодой человек, которого осудили на столь долгий срок, я познакомил адвоката со смотрителем Уоллесом и больше не интересовался этим делом. На прошлой неделе Уоллес позвонил мне и во всем признался. Он сказал, что согласился предоставить Джошу особые условия содержания в обмен на деньги.

Я насторожилась.

— Им стало известно, что у дочери смотрителя возникли проблемы: у нее была судимость, трое детей и никаких средств к существованию. Они сказали, что построят дом для нее, если смотритель будет опекать Джошуа. — Брат Майк пристально посмотрел мне в глаза. — Смотритель сказал мне, что он впервые испытал соблазн взять деньги. Он был уверен, что никто не пострадает, а его дочь и трое внуков обретут достойную жизнь. Он чувствовал себя виноватым перед дочерью. Единственный раз в жизни смотритель поступился своей честностью, и он считал, что должен сделать это ради дочери, которую не смог воспитать должным образом. К тому же у его среднего внука начались неприятности, и Уоллес полагал, что ему необходимо сменить обстановку.

— Поэтому он поместил Джоша подальше от общего блока, — пробормотала я.

— Думал, что сможет держать все под контролем. Но у него не получилось. Когда стало известно, что отец Джоша умирает от рака, смотритель понял, что совершил ужасную ошибку. И не потому, что боялся разоблачения, а потому, что воспользовался своим служебным положением. Он попросил рассказать вам о том, что случилось на самом деле и почему это произошло.

Мне было трудно слушать его. Больше не хотелось знать подробности того, как смотритель Уоллес компрометировал себя, хотя я прекрасно понимала, ради чего он так поступил. Возможно, позже, когда вновь обрету твердую почву под ногами, я буду рада услышать о том, что причиной всему была не жажда денег. Но в тот момент, пока я сидела рядом с братом Майком, я снова испытала сердечную боль. Ее причиной были чувства Джоша к своему отцу и его переживания за разделяющее их расстояние.

— Он сделал это ради любви, — сказала я.

Брат Майк кивнул. Не думаю, что он понял меня. Я имела в виду, что отец Джоша любил сына. Он знал, что скоро умрет, и поэтому подкупил смотрителя. Хотел, чтобы тот присмотрел за Джошем во время долгой дороги, которая ждала его. Изо всех тайн, которые мучили меня, эту я точно смогла разгадать. Он сделал это ради любви.

— Смотритель сожалеет, что впутал вас в эту историю и все закончилось так плачевно, — вздохнул брат Майк. — Он хочет, чтобы вы знали — вы достойны лучшего.

Настала моя очередь пристально посмотреть на него.

— Передайте ему, у меня все будет хорошо.

Все это время я думала о любви — сложной, несправедливой, иногда даже извращенной. Вспомнила о слабой, прохладной любви, которую испытывала к отцу. О полной чувства вины любви Уоллеса к своей дочери. И о том, как странно, без слов, отец Джоша выказывал любовь к сыну. Существует ли еще какая-нибудь сила во Вселенной, столь же могущественная, как любовь? Отсутствие любви. Боль, которую причиняет любовь. Незащищенность любви. Неумелые попытки загладить свою вину за любовь, выраженную неподобающим образом. Где-то глубоко в подсознании я понимала, что любовь является источником всей боли и всех страданий этого мира. Меня приводила в трепет тайна человеческого сострадания и неспособность любви сделать расстояние между нами хоть чуточку короче.

Брат Майк кивнул, будто я произнесла свои мысли вслух, и мы молча продолжили пить чай.

ВЫРАЖЕНИЕ ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ

Этот роман не был бы написан, если бы не Крис Ричардсон, чья проницательность и личный опыт помогли мне в работе над книгой, его особое «чутье» в отношении сюжета и персонажей можно сопоставить разве что с готовностью этого человека перечитывать каждую строчку по несколько раз. Бет Холлиэн также оказала неоценимую помощь, рассказав о работе женщины в органах правопорядка и открыв передо мной множество дверей. Офицеры, работающие в исправительных учреждениях и следственных органах, были настолько любезны, что уделили мне время, рассказывая свои истории и отвечая на мои вопросы. Я благодарен им за доверие, которое они оказали мне, несмотря на свою осторожность, развившуюся вследствие опасной работы. Кроме того, я хотел бы поблагодарить моих друзей и едва знакомых мне людей, которые давали советы, оказывали поддержку и помогали проникнуть в самые недоступные места. Особенно я признателен Майку Ламбрехту, Роберту Силибою, Джеффу Макканну, Генри Тени, Кори Битон, Биксу Скейхиллу, Риме Абдо, Клеа Фелин, Джанне Рейдмахер, Чарли Уильямсу, Дэвиду Ричардсону, Джеймсу Эллрою и Брюсу Тапола. Теория сетей Карен Стефенсон была представлена в книге в неожиданном ключе, и я надеюсь, что смог в достаточной мере отразить в своем романе работу Зигфрида Йанцена по восстанавливающему правосудию. Я хочу упомянуть еще двух человек, без которых книга не увидела бы свет. Моего агента, Хелен Хеллер, которая оказала мне неоценимую помощь своим безграничным доверием и профессиональными советами и всегда знала, когда подискутировать со мной о бейсболе. И Питера Джозефа из издательства «Сент-Мартин/Томас Данн букс», который помог в продвижении книги и сделал ее лучше благодаря своему творческому подходу, энтузиазму и преданности своему делу. И наконец, я хочу поблагодарить мою жену, Розмари Уильямс, — она была моим равноправным партнером по творчеству на всех этапах работы над книгой.