Книга Аркан дьявола - Герман Рыльский

взялся за молнию. В тишине номера, где слегка пахло сандалом и где со стены за ними наблюдал улыбающийся Будда, раздалось негромкое «трррр…». Словно в полусне она следила, как пальцы Рудольфа сначала расстёгивают куртку, а потом стягивают её ниже, обнажая грудь и плечи. Руки вдруг сделались безвольными, но каким-то образом Барбара сумела вытащить их из рукавов. Лицо Рудольфа начало приближаться к её лицу, и наконец спустя столько лет их губы снова соприкоснулись.

Поцелуй был таким же осторожным и целомудренным, как тот, что соединил их в заброшенном руднике. Но он перестал быть таким, когда рука Рудольфа легла на грудь Барбары. Они целовались жадно, ненасытно, как будто пытались наверстать упущенное время, и прикосновения Рудольфа становились всё более уверенными и страстными. Его горячее, прерывистое дыхание обжигало, запах кожи сводил с ума. Наконец Барбара отстранилась, но лишь для того, чтобы переместиться на середину кровати. Её грудь судорожно приподнималась, в висках пульсировала кровь, а мышцы внизу живота словно окаменели. Барбара легла на спину и позволила стащить с себя спортивные штаны. Отбросив их в сторону, Рудольф избавился от собственной одежды. Барбара мельком подумала, что мама ошибалась. В том, что происходило сейчас, не было ничего уродливого или отвратительного. Это было прекрасно. Когда Рудольф лёг на неё, Барбара утратила способность вспоминать и размышлять, полностью отдавшись новым ощущениям.

* * *

Обезьяна запрыгнула на кровать и ударила в маленькие медные тарелки. Их дребезжание, казалось, могло поднять покойника, но проснулась только Барбара. Рудольф продолжал лежать, отвернувшись к зашторенному окну. Боковым зрением девушка видела его широкую обнажённую спину, но смотрела она на существо, что кривлялось и пританцовывало, топча покрывало грязными ножками. Барбара хотела закричать, но голосовые связки не сомкнулись – воздух прошёл сквозь них с хрипловатым свистом.

Дохлая обезьяна обзавелась голубым жилетом и феской с чёрной кисточкой, совсем как у Абу из мультика про Аладдина. Она оскалилась, продемонстрировав зубы, покрытые слизью, и развела руки. Когда тарелочки снова ударили одна о другую, наполнив номер трескучим звоном, Барбара была уверена, что Рудольф проснётся, но он продолжал лежать без движения. Его плечо приподнималось при каждом вдохе. Ничего удивительного – последние два дня напоминали бесконечную поездку по ярмарочному Дому с привидениями. И, похоже, хозяин аттракциона приготовил для них очередную порцию отборных кошмаров. С трудом оторвав руку от кровати, Барбара прикоснулась к Рудольфу… и её пальцы прошли насквозь. Он не был посетителем Дома с привидениями, он сам являлся призраком. Задохнувшись от ужаса, Барбара резко села на кровати.

Обезьяна исчезла. В номере царила тишина, лишь негромко похрапывал Рудольф. Осторожно коснувшись его спины, Барбара спустила ноги на пол. Уже второй раз ей снилось, что её любимый мужчина стал бесплотным призраком. Похоже, она обзавелась новым повторяющимся кошмаром, и не требовалось иметь диплом психолога, чтобы понять, откуда он взялся. Барбара боялась, что Рудольф исчезнет, оставит её одну в этом безумном пугающем мире. Том самом мире, где мать может не задумываясь обменять собственную дочь на магическое прозрение. Совершить сделку с демоном, в которой ребёнок превращается в разменную монету. Барбара всей душой ненавидела эту сказку. И уж тем более не хотела становиться её персонажем.

Ступая босыми ногами по холодной плитке, она прошла в туалет. Из зеркала на неё смотрела худая девушка со взъерошенной копной светлых волос. Фрау Вернер нередко говорила: «Барбара, внешность – это не главное. От красоты одни проблемы, тебе бы это подтвердили сотни ведьм, которых церковь отправила на костёр. Маленькой серой мышке, такой как ты, проще избежать ненужного внимания». Сейчас, разглядывая собственное отражение в зеркале, Барбара впервые задалась вопросом: «Я действительно такая уж некрасивая?» Или фрау Вернер специально подбрасывала ей и эту мысль, пытаясь всеми способами удержать рядом с собой? «Иди ты к чёрту, мама!» – мысленно бросила Барбара и открыла кран.

Умывшись, она вернулась в комнату и только тогда почувствовала, насколько здесь душно. Засыпая, они не подумали открыть окно, и теперь внутри почти не осталось кислорода. Барбара отодвинула штору. За окном по-прежнему висел туман; уличный фонарь, стоявший метрах в пятидесяти от входа в хостел, не мог рассеять сырой полумрак. Повинуясь внезапному порыву, Барбара схватила со стула куртку Рудольфа и закуталась в неё. А после приоткрыла дверь и выскользнула на балкон.

Холодная плитка обожгла голые ступни, и от первого же глотка осеннего, напоённого влагой воздуха перехватило дыхание. Балкон был совсем небольшим – один шаг от двери до ограждения. Барбара облокотилась на металлические перила, показавшиеся ей ледяными.

Брауншвейг погрузился в дремотное оцепенение. Ни одно окошко не светилось, лишь мерцала где-то внизу серебристая вывеска хостела. Туман, подгоняемый лёгкими порывами ветра, лился по узкой каменной глотке переулка, как загустевший молочный кисель. Барбара с удовольствием вдыхала микроскопические частицы воды, рассеянные в ночном воздухе, и размышляла о том, во что превратилась её жизнь.

С тех пор как она сказала матери, что хочет пожить самостоятельно, её преследовали странные и пугающие события. Лилась кровь, одна смерть следовала за другой, мертвецы восставали из могил, но всё это время рядом с ней находился Рудольф. Барбара не хотела задумываться о том, что случится завтра или послезавтра, ведь, если по-честному, будущее не сулило им ничего хорошего. Они лишь оттягивали неизбежный конец. Скорее всего, Румпельштильцхен получит своё. Если же от него каким-то чудом удастся избавиться, Барбару поймают и будут судить за многочисленные убийства. Рудольф считал, что в этом случае ей надо симулировать психическое расстройство.

«Так я и сделаю», – решила Барбара. Сумасшедший дом лучше пожизненного заключения. В первом случае у неё оставался мизерный шанс однажды выйти на свободу и встретиться с Рудольфом.

Улица оставалось тихой, но клубы тумана в отдалении внезапно окрасились красно-синими всполохами. По улочке ехала полицейская машина с выключенной сиреной, но работающим проблесковым маячком. У полицейских могла быть сто и одна причина ехать ночью по городу, но сердце Барбары сжалось от нехорошего предчувствия. Она вернулась в номер и, легонько толкнув Рудольфа, сказала:

– Там на улице полицейская машина.

Барбаре не пришлось долго расталкивать Рудольфа – его взгляд сразу же сделался острым и осмысленным.

– Полицейские остановились возле хостела? – спросил он, приподнимаясь на локте.

– Нет. Машина едет по улице с включённым маячком.

– Одевайся, быстро, – сказал Рудольф, вскакивая с кровати. – Не забудь сумку.

– А может, они не за нами? – спросила Барбара, натягивая штаны.

– Если так – прекрасно. Ляжем спать дальше.

Если бы здесь стоял злой прапорщик с зажжённой спичкой, он бы остался доволен скоростью, с