Книга Аркан дьявола - Герман Рыльский

в отеле начнётся зомби-апокалипсис?

– Не начнётся. Если я правильно понял, Румпельштильцхен обожает превращать каждое своё появление в спектакль. Он не станет повторяться.

– В этом ты, скорее всего, прав.

– И когда мы внесём в отель то, что лежит в твоей сумке, никакая нечисть туда уже не зайдёт. В плане демонов это место станет самым безопасным в городе.

Уже поднимаясь по ступенькам, Барбара поняла, что Рудольф был прав, говоря, что пить пиво на пустой желудок – плохая идея.

«Или наоборот – хорошая?» – подумала она, толкая деревянную дверь и выходя в промозглые сумерки. По ногам разливалась приятная слабость, всё тело казалось непривычно лёгким, а тревоги, страхи и сомнения пусть не исчезли полностью, но будто бы отступили на задний план.

Густой туман скрыл Брауншвейг, как отсыревший театральный занавес скрывает фальшивый городок из картона и фанеры. Именно так и выглядели дома в этот час – плоскими и ненастоящими, не более чем декорации в любительской постановке. Из оконных проёмов на двоих припозднившихся прохожих смотрела чернота, а уличные фонари светили сквозь молочную завесу оранжевым, как парящие над гранитной мостовой хеллоуиновские тыквы. Наверное, Барбаре следовало испугаться, ведь подобный вечер словно специально был создан для призраков, но ей почему-то не было страшно. Она взяла Рудольфа под локоть и просто позволила вести себя сквозь туман. Попетляв по старинным улочкам, они остановились у неприметной двери, над которой светилась лаконичная вывеска «Хостел Нирвана». Рудольф нажал кнопку звонка, за металлической створкой послышалось несколько мелодичных нот, сыгранных на ситаре.

Щёлкнул электронный замок, и Рудольф с Барбарой зашли в небольшой уютный вестибюль, пропахший индийскими благовониями. В напольных кадках росли развесистые фикусы, под которыми сидел терракотовый Будда. Одну стену украшала мантра «Ом», нарисованная прямо на штукатурке, а другую – плетёные мандалы и репродукции из древних индийских трактатов, вставленные в рамочки. На стойке ресепшена расположилась курительница для благовоний и бронзовый Ганеша. Барбара не ожидала обнаружить посреди немецкого городка, насквозь пропитанного бюргерским духом, уголок, вдохновлённый Индией. Впрочем, за стойкой ресепшена их встретил не индус, а типичный голубоглазый немец.

– Я писал вам пятнадцать минут назад, – сказал Рудольф, приближаясь к стойке, – по поводу двухместного номера.

Пока он оформлял и оплачивал номер, Барбара разглядывала репродукции. Обнаружив среди картинок религиозного содержания пару иллюстраций из Камасутры, она как будто зависла. Ноздри щекотал запах сандаловых палочек, откуда-то издалека доносились голоса Рудольфа и администратора, а в голове было пусто. Казалось, древний мастер не просто изобразил эротическое слияние мужчины и женщины, но и наделил рисунок свойством вытягивать из головы все мысли.

Фрау Вернер внушала Барбаре, что любые интимные отношения – это грязно и отвратительно, а раздетые мужчины выглядят отталкивающе. Неизвестно, действительно ли она так думала или только хотела подселить эту мысль своей несовершеннолетней дочери. Барбара не замечала у фрау Вернер любовников, но сейчас склонялась ко второму варианту. Впрочем, её мать, как обычно, противоречила сама себе. Она изучала индийские мистерии, читала сутры и считала брахманов мудрыми учителями. А ведь индусы не считали секс чем-то постыдным и отвратительным.

– Барбара, идём. – Рудольф потряс ключами на деревянном брелоке.

Вздрогнув, девушка слегка покраснела и поспешила к лестнице.

Номер располагался на втором этаже. «Здесь нам ничего не угрожает», – подумала Барбара, поднимаясь по ступенькам мимо очередных иллюстраций в рамочках и фигурок многоруких богов, установленных в полутёмных нишах. Румпельштильцхена так же сложно представить посреди индийского ашрама, как богиню Кали в замке рыцарей-тамплиеров. Ему здесь просто не место.

В небольшом номере царил приятный полумрак. На полу лежали потёртые коврики с индийскими орнаментами, на столе расположился телевизор, размерами больше похожий на компьютерный монитор. Шторы из плотной ткани были задёрнуты. Заперев дверь, Рудольф огляделся и произнёс:

– Сойдёт. Всё лучше, чем ночевать в туалете на автозаправке.

– Здесь просто чудесно. – Отодвинув шторку, Барбара увидела застеклённую дверь. – У нас даже свой балкон есть, представляешь?

– Жаль, я не захватил бутылочку хорошего моравского вина. Мы бы могли сидеть на балконе и потягивать золотистый аурелиус. Я и сейчас считаю, что в Серебряном Ручье нет практически ничего хорошего… но какие же там белые вина!

– А что, я бы не отказалась. – Барбара сняла куртку, бросила её на один из двух стульев и села на кровать, чтобы расшнуровать кроссовки. И, только ощутив под собой упругость матраса, сообразила, что в этом номере всего одна, двуспальная, кровать.

– Знаешь, никогда особо не интересовался Индией. – Рудольф кивком указал на картину, висевшую над кроватью. Там был изображён Будда в красных одеждах, медитирующий у водопада. – Но сейчас готов полюбить всё индийское. Кажется, я по горло сыт немецким фольклором, уж прости.

– А мне нравится Индия. Видел знак «Ом» на стене? – спросила Барбара, скидывая кроссовки и с ногами забираясь на кровать. – У меня точно такой же на руке набит.

– Надо было показать его администратору, – сказал Рудольф. – Может, он бы нам скидку дал.

– Не хочу я ему ничего показывать. Лучше я тебе покажу. – Она задрала правый рукав толстовки. – Вот он, между руническим компасом и пентаграммой.

Рудольф сел рядом и коснулся того места, где фрау Вернер в своей корявой манере изобразила на руке дочери мантру «Ом».

– Это хороший знак, – произнесла Барбара, слегка запинаясь. – Он у меня… на удачу…

Все значения этого важнейшего индийского символа разом вылетели из головы. Прикосновение Рудольфа сотворило с ней что-то странное. Во рту стало сухо, а в грудной клетке – тесно. Казалось, внутри что-то росло, давя на лёгкие и мешая им наполняться воздухом. Рудольф провёл пальцами по коже Барбары, разукрашенной магическими символами, медленно скользя от локтя к запястью. Она вздрогнула, как будто он коснулся оголённых нервов. Дрожь, пробежавшая по телу, была короткой, но такой сильной, что Рудольф спросил:

– Барбара, всё хорошо?

– Конечно, – отозвалась она, с трудом сглотнув слюну, которая вдруг загустела, стала непривычно вязкой. – Кстати… можешь звать меня Барби, если хочешь.

– Ты же терпеть не можешь это имя.

– Тебе можно.

Рудольф кивнул и произнёс:

– Давно хотел спросить. Твой ожог быстро зажил?

– Да. Вот, посмотри сам. – Она попыталась закатать второй рукав, но либо тот был слишком узким, либо пальцы вдруг сделались непослушными – ткань завернулась и не желала подниматься выше. – Чёрт…

Барбара ещё несколько раз дёрнула манжет, а потом взялась за бегунок молнии, собираясь избавиться от спортивной куртки. И застыла, испуганно глядя на Рудольфа. Она украла у вдовы лишь спортивный костюм, который надела на голое тело. Воровать чужое нижнее бельё – даже для Вернеров это слишком. Рудольф мягко убрал руку Барбары и сам