Книга Смотреть и видеть. Путеводитель по искусству восприятия - Александра Горовиц

Когда Фин изучал столбики, меня удивило вот что. Как правило, я видела, что именно он нюхает: живописные брызги и разводы легко заметить. Но Фин не всегда направлялся прямо к оставленной “записке”. Он обнюхивал столбик, будто сомневаясь, где именно она “прикреплена”. Собачье зрение, хотя и не идентичное нашему, несомненно позволяет псу видеть то, что видела я. Фин видел метку, но “сканировал” всю поверхность, как мы сканируем глазами объект. Видеть объект – не значит неподвижно смотреть в одну точку; это значит открыть глаза для всего, что перед нами, и перемещать взгляд туда-сюда. Таким же образом Фин, чтобы обнюхать объект, подходил к нему и сбоку, и сверху, втягивая носом воздух, чтобы проверить, нет ли рядом художника, который нарисовал это пахучее пятно. Собака может улавливать новые запахи с каждым вдохом – и в каждом новом вдохе действительно есть свой запах. Так я узнала, что запахи не привязаны к одной точке, они не статичны и не постоянны. Запах – это туман, облако, распространяющееся прочь от своего источника. С точки зрения запахов улица – это мешанина перекрывающихся ароматов, каждый из которых вторгается в пространство соседнего.

Я наклонилась, чтобы получше рассмотреть, как Фин нюхает. Он, конечно, сразу прервался. Но мне удалось увидеть, что он нюхал быстро: собаки могут втягивать воздух до семи раз в секунду. Люди делают это примерно один раз в две секунды. Если постараться, вы сможете разом втянуть воздух с десяток раз, однако затем вам придется сделать перерыв, чтобы подышать, а при выдохе весь начиненный ароматами воздух выталкивается наружу. Если вы хотите перестать чувствовать какой-то запах, сделайте сильный выдох носом. Если к моменту следующего вдоха вы уже вышли из облака, обонятельные рецепторы ничего не заметят.

Фин не только втягивает запахи обеими ноздрями – его нос собирает образцы срезов мира, что позволяет собакам иметь нечто вроде стереообоняния. Точно так же, как люди определяют источник звука, бессознательно и мгновенно оценивая разницу громкости в левом и правом ухе, собака может измерить разницу в силе запаха между левой и правой ноздрей. И я с радостью узнала, что исследователи, очень, очень внимательно рассматривая собачьи ноздри, обнаружили, что собаки сначала используют правую ноздрю, когда оценивают новый приятный запах (пища, люди), а затем, когда запах становится знакомым, переключаются на левую ноздрю. Напротив, адреналин и пот ветеринаров (да, исследователи собирали пот ветеринаров) вызывали смещение в сторону правой ноздри. Обе ноздри, а также обонятельные клетки, к которым они ведут, посылают информацию к своим сторонам мозга (правая ноздря – к правому полушарию). Ученые заключили, что использование правой ноздри связано со стимуляцией реакций возбуждения – агрессии, страха и других сильных эмоций. Левая же ноздря, как и левое полушарие, участвует в спокойных ощущениях. Теоретически вы можете увидеть, настроена ли собака дружелюбно по отношению к вам, просто присмотревшись к тому, какую из ноздрей она пустила в ход.

Эти размышления вернули меня к чиханию Фина. В самом начале прогулки он хорошенько, от души чихнул. После того, как я прервала его ознакомление со столбиками, мы пошли дальше, и он снова чихнул. Он очищал рецепторы. Чихание – это собачий способ выбросить все лишнее из носа, чтобы взять следующую порцию запаха. Это собачья версия вежливого покашливания, которое мы используем, чтобы завершить разговор на одну тему и перейти к следующей, или смущенного кхм, которое мы издаем, чтобы нарушить молчание в лифте или другом тесном общественном пространстве.

Вы, наверное, замечали, что мир за входной дверью пахнет ярче после дождя, когда земля влажная – особенно летом, когда все согрето солнцем. Молекулы запаха, осевшие на землю – скрытые следы запахов, – довольно сложно уловить. Зато теплый воздух – согретый солнцем или внутренней поверхностью собачьего носа – делает запахи летучими, а в таком виде их проще анализировать. А влажный воздух (или нос) позволяет эффективнее взять пробу запаха. Именно поэтому Фин иногда облизывает вещь или прижимается к ней носом: он не пытается ее съесть, а приближает запах к своему вомероназальному органу.

Шли мы медленно. Часто останавливались, чтобы Фин понюхал землю, брошенную покрышку, бумажный пакет на тротуаре или просто воздух. Какие обонятельные фейерверки, должно быть, взрывались у него в носу с порывами свежего ветра! Запахи не только с нашей улицы, но и из-за угла и с подножия холма. Ароматы из Нью-Джерси! Ароматы с большой высоты, ароматы из прошлого и из места, в которое мы направлялись.

Двигаясь в таком темпе, я стала замечать то, что прежде не видела: небольшие вентили, торчащие из стен домов; латунные шляпки [маркшейдерских знаков] на тротуаре (как я узнала позднее, учтенные в государственном реестре таких шляпок); разницу в освещенности северной и южной сторон улицы. После того как мы изучили все пожарные гидранты, я увидела, что к некоторым приставлены часовые: короткие столбики. (Подозреваю, что по случаю неудачного взаимодействия пожарных гидрантов с автомобилями.) Я стала присматриваться к бесчисленным пятнышкам на тротуаре: черным потекам, которые в ближайшем рассмотрении оказываются расплющенными комочками жвачки или пятнами жидкости.

Когда мы поравнялись с высоким жилым домом, внимание Фина привлекло что-то у входной двери, к которой вели три ступеньки. Я проследила за его взглядом. В дверях два человека, шумно суетясь, усаживали пожилого мужчину в инвалидную коляску. Судя по всему, это было тяжело и утомительно для всех участников процесса. Заметив, что мы смотрим, пожилой мужчина взглянул на нас удивленно. Я улыбнулась и, будучи человеком, вежливо отвернулась. Очевидно, этот мужчина не хотел, чтобы я наблюдала за тем, с каким трудом он усаживается в коляску. Но Фин стоял как вкопанный. Он не только продолжал пялиться на них, но и, когда я потянула его вперед, уперся лапами. Когда поводок туго натянулся, я повернулась и посмотрела на Фина. Он вел себя очень невежливо.

Конечно, собаки вообще не бывают вежливыми; о вежливости и невежливости рассуждают люди. В человеческом смысле собаки абсолютно невежливы. Хотя они живут бок о бок с нами, наши обычаи ничего не значат для них. Возможно, пес может научиться “не пялиться”, если хозяин будет за это наказывать, но не обязательно: собака может просто научиться остерегаться хозяина, который следит за ней. Вежливость – человеческое понятие, и по меньшей мере странно считать, что оно доступно пониманию собак.

С другой стороны, меня смущала (подозреваю, что и мужчину в коляске также) неподвижность взгляда Фина. Я знала, что пес просто смотрит, но при этом чувствовала, что нужно избавить мужчину от взгляда, пусть всего лишь собачьего[37]. Собачий взгляд действительно может нас смущать, будто собака видит, каковы мы на самом деле. И Фин, и мой сын с их нецивилизованной манерой глазеть на людей лучше любых психологов или социологов показали мне, насколько материален взгляд.

Кое-как уговорив Фина идти дальше, я решила посмотреть, на что обращают внимание другие псы. Почти все встреченные нами собаки проявляли гораздо больше интереса к обнюхиванию Фина и вилянию хвостами, чем ко мне. Довольно часто, впрочем, собаки смотрели на меня – или, может быть, нюхали. Это казалось предложением пообщаться. Взгляд собаки очень человеческий.