Книга Гинекологическая проза - Анна Бялко

И это было так уютно-обнадеживающе, что она с новыми силами оторвала лицо от спасительного плеча, глянула мужу в глаза, спросила:

– Саш, ты что-нибудь знаешь, ты понимаешь, что с нами происходит?

И чудо кончилось. Не сразу, не вмиг, муж никуда не исчез, и рука его была все так же тепла и отрадна, но дивная секундная легкость – что кто-то, не ты, сейчас решит все проблемы и отведет беду рукой – стала меркнуть неумолимо, разгоняемая Сашкиными растерянными, путаными словами.

– Маш, я тоже толком не в курсе, теща сказала – ребенок дышать не может, лежит тут где-то, чуть не в реанимации, это бардак какой-то, с тобой же все было в порядке, я ничего не понимаю…

Маша молчала. Они успели выйти из здания клиники на улицу, в теплый июльский день, сели на лавочку во дворе. Под ногами на красновато-коричневой глинистой земле путались жесткие стебли цикория, подмигивали голубым глазом цветка.

Маша закрыла глаза. Сейчас, сейчас… Надо только сосредоточиться, привести мысли в порядок – ох, не кружилась бы еще так сильно голова, зачем, дура, столько ревела, ну ничего, сейчас, я справлюсь – сейчас я все пойму, расскажу Сашке, мы подумаем вместе и все обойдется, только бы не заплакать снова, нет, не буду, еще секунду… Ну почему всегда я должна все знать за всех, я не хочу быть сильной, пусть кто-то утешает и ободряет меня… Но никого нет, мама неизвестно где, Сашка ничего не знает, весь в своих закорючках, а девочка там… Моя девочка там…

– Да, девочка в реанимации, я там была, но меня не пустили, сказали прийти через час. Сколько сейчас времени? Без десяти шесть? Ну вот, через пятнадцать минут пойдем. Я не знаю, отчего это случилось, все было нормально, она кричала, я слышала, и баллов было восемь. Каких баллов – ну, ребенка оценивают по десятибалльной шкале, шкала Апгар, так что восемь – совсем неплохо. Не знаю, что теперь делать, сейчас узнаем, что врачи скажут – то и будем. Сама? А что сама? Что со мной может случиться? Да лучше бы со мной что-то случилось, чем так…

До сих пор Маша говорила тихим монотонным голосом, отвечая на мужнины вопросы как автомат, но под конец не выдержала, слезы снова вытекли наружу, она уткнулась лицом в Сашину майку и замолчала.

Саша тоже молчал. Может, это было и лучше, но Маше хотелось услышать хоть что-нибудь ободряющее, хотя бы, что тут никто не виноват. Почему-то казалось, что своим молчанием Сашка обвиняет ее, Машу, в том, что случилось, что это именно она недосмотрела, сделала что-то не так. Маша и сама все время искала подспудно свою вину, но сама – это одно, а от кого-то, пусть даже от мужа, тем более от мужа…

Она поднялась со скамьи.

– Пойдем, пора уже. Тут не так просто, пока еще доберемся…

Чтобы церберша на входе не цеплялась к Саше, они вошли в здание через другой подъезд, ведущий в поликлинику – там, в толпе людей, никто вопросов не задавал. Ведомая своим новым чутьем, Маша четко находила дорогу, безошибочно ориентируясь в безликих коридорах. Ее самое удивляла эта открывшаяся способность – в обычной жизни Маше, напротив, был присущ полный «топографический кретинизм» – извечная способность интеллигентной женщины заблудиться в трех прямых углах. Наверное, Центр принял меня и я теперь с ним срослась – мелькнула безумная мысль, но Маша от нее отмахнулась, потому что за последним пролетом лестницы, по которой они подымались, уже ждало их – и чем ждало, неизвестно – отделение реанимации новорожденных.

На этот раз их пустили внутрь. Давешняя тетечка, узнав Машу, молча взяла ее за руку и провела по узкому коридорчику в какую-то вроде приемной маленькую комнатушку, кивнула в сторону узкой скамеечки, стоявшей вдоль стены и вынула из шкафа белые халаты, зеленые бахилы, маски и шапочки на головы.

– Одевайтесь пока, я сейчас доктора позову.

Маша с Сашей стали торопливо натягивать выданную одежду, путаясь в завязках от бахил, и тут в комнатку вошла худенькая высокая женщина, довольно еще молодая, с усталым добрым лицом.

– Здравствуйте, меня зовут Ольга Викторовна, я ведущий врач вашей девочки…

Маша вскинулась было что-то спросить, но Ольга Викторовна сделала рукой останавливающий жест, дескать, не перебивайте, и Маша промолчала.

– Состояние ребенка тяжелое, в наличии синдром дыхательных расстройств, ателектаз легких, начинающаяся пневмония, была проведена интубация дыхательных путей, подключен аппарат «искусственные легкие», ребенок получает…

Далее следовал перечень лекарств, состоящий из непонятных полулатинских названий. Маша слушала все это, как-то странно успокаиваясь, словно бы все эти медицинские термины, половину которых она не могла уяснить до конца, не могли иметь отношения ни к ней, ни к ее ребенку.

Доктор закончила, сделала паузу, затем кивнула Маше:

– Что вы хотели спросить?

– Ольга Викторовна, – выговорила Маша хриплым шепотом (почему-то ей свело горло), – а если так, попроще, как там? Как она?

Маша имела в виду, конечно, тот самый главный вопрос: «Будет ли жить?», но произнести его ей было не по силам. Врач, впрочем, кажется, поняла.

– Ну что я могу вам сказать? Состояние, конечно, тяжелое, у нас легких детишек нет, но при этом ваше положение далеко не худшее. Ребенок стабилен, через машину, но дышит, потом, она все-таки почти доношенная, вес совершенно нормальный, хотя сейчас отеки большие, точно трудно сказать, но девочка крепенькая, и мы делаем все, что можем… Будем надеяться.

– Скажите, – Маша собралась с силой для нового вопроса, – а отчего такое могло произойти? Ведь все было нормально, и беременность, и роды, она кричала, как родилась. Почему?

– Ну, точно вам этого никто не скажет. Может быть ряд причин – роды были слишком быстрые, – Маша кивнула, соглашаясь, – ребенок хоть и немного, а все-таки родился раньше срока, мало ли, что еще.

– Там пуповина была на шее, – подсказала Маша.

– И это тоже могло сказаться, хотя навряд ли. Асфиксии-то как раз почти не было. Словом, теперь не скажешь, будем стараться справиться. Пойдемте, я вам ее покажу.

Маша совсем забыла, что Сашка тоже был здесь, и даже удивилась, услышав его вопрос:

– Скажите, доктор, мы можем что-нибудь сделать? Ну, я не знаю… Чем-то как-то помочь…

– Да, конечно, – доктор слегка улыбнулась. – Я собиралась вам об этом сказать чуть позже, но раз вы спросили… Из тех лекарств, что получает ваш ребенок, есть одно – я напишу вам название – его больница не дает, оно дорогое, и родители покупают сами. Вам мы пока переливаем, но как бы в долг, взяли пока из запасов, покупают же сразу на весь курс. Так вот, вы тоже найдите, оно довольно редко где бывает, и принесите как можно быстрее. Я вам напишу и телефон справочной дам. Кстати, – добавила она, – у нас тут, прямо в здании, хорошая аптека, может быть, в ней как раз есть – неделю назад там кто-то покупал. Ну, пойдемте.

Они проследовали за доктором в глубь отделения, та остановилась перед одной из дверей, подняла на лицо маску и жестом показала Маше с Сашей сделать то же.