Книга Снег как пепел - Сара Рааш

— Винтер не будет стоять у меня на пути, — очень тихо, словно самому себе, говорит он и кивает Ироду, не давая мне обдумать его ответ.

Как мы можем стоять у кого-либо на пути? Ангра безумен. Нет никаких объяснений его действиям, и его не удовлетворит ничего, что бы мы ни сделали. Осознание этого приводит меня в еще больший ужас, ведь это значит, что злодеяниям Ангры не будет конца. Ничем нельзя его удержать, никак нельзя предсказать, что он дальше сделает. Он просто хочет видеть, как мы на его глазах истекаем кровью.

— Сними с нее доспехи, — приказывает Ангра Ироду. — Забери все, что есть при ней.

Я пячусь назад от поднявшегося и схватившего меня за руку Ирода. Его лицо раскраснелось, изо рта летит слюна — он точно бешеный пес, рвущийся с поводка Ангры.

— Я покажу тебе, где твое место, — рычит Ирод, расстегивая ремни на моих доспехах.

На пол со звяканьем падают помятые щербатые пластины и ворохом ложится поддоспешник. Я остаюсь в перепачканной хлопчатобумажной рубашке, рваных штанах, удерживаемых обтрепанным кожаным ремнем, и сношенных сапогах. До этой секунды я и не понимала, как много сил мне придавал отгораживающий меня от Ирода слой металла. Коленки подкашиваются. Он найдет камень и заберет его, а потом уничтожит меня.

Руки Ирода обыскивают меня, ощупывая сверху донизу. Я цепенею под его рыщущими пальцами, пока они не нащупывают лазурит.

— Нет… — начинаю я, вырываясь.

Ирод с ухмылкой достает из моего кармана камень. Я подаюсь вперед, замахнувшись на него кулаком, но он с легкостью уклоняется от моего слабого удара и бьет кулаком. Я с глухим стуком валюсь на обсидиановый пол, больно ударившись запястьем и бедром. Но я все равно вижу, как Ирод бросает лазурит на возвышение к ногам своего хозяина, вновь усевшегося на трон. И я ничего не могу поделать — только смотреть на ярко-голубой камешек, вспоминая тот день, когда Мэзер мне его подарил.

Я вся корчусь, когда Ангра сжимает в ладони лазурит и прикрывает на мгновение веки, словно пытаясь вобрать в себя его магию. Потом он устремляет взгляд на меня, и его губы растягиваются в усмешке.

— Это в нем была магия, девочка? — спрашивает он. — Если так, то теперь он пуст. Если же ты магию брала не из него, то, поверь, я найду источник, которым ты пользуешься, и вырву его из тебя.

Я в панике. В лазурите нет магии? Все видения насылала Ханна? И последнее она торопилась показать мне прежде, чем оставить меня в Спринге совсем одну? Я чувствую себя страшно одинокой, и это чувство такое всепоглощающее, такое мучительное, что я еле сдерживаю готовые прорваться рыдания.

История, прошлое, Распад, которого боялась Ханна, — все это уже не имеет значения. Потому что я лишилась магии. Если она и была в лазурите, то всю ее, до последней крохи, вобрал в себя Ангра, сжав камень в своей властной длани. Теперь мне никто и ничто не сможет помочь.

Ирод поднимает меня на ноги. Я просто так не отделаюсь. Дыши, Мира. Не думай, не рассуждай, не реагируй. Ангра расслабленно откидывается на спинку трона.

— Не сейчас, генерал, — останавливает он Ирода, и я цепенею, будто зная, что он собирается сказать дальше. — Отведи ее к ним, — велит Ангра. — Я хочу, чтобы они сломили ее прежде, чем ее сломишь ты.

Ирод на пару мгновений замирает, а затем разворачивает меня и передает двум охранникам, которые выводят меня на улицу. Сумрачное небо кажется ярким по сравнению с дворцом Ангры, и это несмотря на то, что в тронный зал лился свет, а сюда уже потихоньку вторгается вечер. Моргнув, я с разочарованием замечаю, что рабов-винтерианцев уже нет. Лишь лопаты торчат из земли. Чувствую, скоро узнаю, куда их увели.

— Посадите ее в клетки к остальным.

Я не оглядываюсь, продолжая идти по каменной дорожке и пошатываясь при каждом шаге. Ангра исцелил меня, но после воздействия его магии у меня нарушена координация, и я дрожу, словно лист на ветру.

— Я тебя навещу, — обещает мне Ирод. — Очень скоро.

Он смеется. Его голос затихает, когда он скрывается во дворце. Дверь затворяется, и напряжение слегка отпускает меня. Он ушел. Пока что. Охранники ведут меня по трущобам Эйбрила, и чем дальше мы углубляемся, тем никудышнее становятся здания. Прогнившие крыши провалены прямо внутрь домов, углы улиц забиты грудами мусора. Жители Спринга провожают усмешками новую пленницу Винтера. Но какой жизнью они живут! Их дома рушатся, лица их детей покрыты слоем грязи. Как они могут гордиться тем, что их король разгромил какое-то королевство, если ему плевать на свое собственное?

Мы с солдатами достигаем высокого ограждения из колючей проволоки.

— Рабочий лагерь винтерианцев. Добро пожаловать домой, — бурчит стоящий у ворот охранник и отпирает их.

Мне приходится собрать всю силу воли, чтобы продолжать идти дальше, переставляя одну ногу за другой, когда охранник закрывает за нами ворота. Находящиеся здесь строения даже зданиями назвать нельзя. Это клетки с тремя сплошными стенами, крышей и решеткой-дверью — маленькие, тесные и блоками установленные друг на друга. Часть из них пустует, но большинство занято тощими пленниками-винтерианцами, глядящими на нас обреченными, безучастными глазами. Им ни до чего нет дела. Да и как может быть иначе? Ангра выбил из них малейший интерес к чему-либо, оставив гнить в этих конурах, пока для них не появится работа.

Солдаты понуждают меня идти вдоль длинного ряда клеток. На сапогах оседает пыль, ветер отчаянно завывает. Клетки тянутся бесконечными рядами. И в Спринге еще три таких лагеря. Ангра действительно пленил целое королевство и превратил его жителей в рабов.

Ребенком мне сложно было представить себе такую картину. Как мы позволили этому случиться? Солдаты заталкивают меня в пустую клетку в нижнем ряду. В ней нет ничего: ни постели, ни мебели, ни еды. Лишь три грязные стены.

— Не приживайся, — говорит один из солдат. — Мы вернемся за тобой.

Я прожигаю их взглядом сквозь прутья решетки, впившись в них пальцами.

— Жду не дождусь, — отвечаю я, но их уже и след простыл.

Теперь я одна, и мне не нужно прикусывать язык или крепиться, чтобы казаться сильной и не расклеиться прямо у них на глазах. Я отхожу к стене, соскальзываю по ней спиной, подтягиваю к груди колени и утыкаюсь в них лицом. Винтерианцы напротив моей клетки наблюдают за мной. Глазеют, задаются вопросами и перешептываются: «Она жила там, на свободе, пока мы страдали здесь. Почему нас никто не спас?» Потому что мы потерпели неудачу. Потому что я позволила Генералу умереть. Потому что наш единственный союзник неожиданно столкнулся с возможной потерей своего собственного королевства. Потому что у нас есть только половинка медальона Ханны и слишком много лет ушло на то, чтобы ее заполучить. Потому что Ангра намного могущественнее, чем мы его себе представляли.

Мои плечи трясутся, и я крепко обхватываю себя руками, борясь с рыданиями. Генерал учил меня быть несгибаемой, но у меня не осталось сил на то, чтобы выказывать стойкость или спокойствие. Это Мэзеру в любой ситуации удавалось оставаться непоколебимым. Если он в бегах, Витай пал, Терон сдался, а Ангра столь жесток, как Ханна мне показала, то я, скорее всего, умру здесь.