Книга Лед как пламя - Сара Рааш

Пятеро врагов.

Пять помятых кособоких шлемов, пять покореженных нагрудников. Пять эмблем черного солнца, потертых, но все же отчетливо различимых на серебристом металле. Вряд ли мне когда-нибудь удастся одолеть столько противников. Однако я смотрю на ближайшего ко мне солдата и чувствую спокойствие, какое обычно бывает перед боем.

Шакрам зажат в руке, и я наслаждаюсь ощущением гладкой рукояти в ладони. Дендера, наверное, посчитала себя очень сообразительной, спрятав мое оружие там, где, по ее мнению, я его не найду. Ха! Было проще простого отыскать его у корделлианских солдат. Где еще искать оружие, как не в оружейной палатке?

— Сделай это! — доносится пронзительный голосок.

— Тш-ш, она тебя услышит!

Я резко поворачиваю голову в сторону валунов за моими мнимыми противниками. Оттуда раздается дружное шиканье, и несколько детских головок тут же ныряют за самый большой камень.

— Она нас заметила!

— Ты отдавил мне ногу!

— Да помолчите!

На моих губах дрожит улыбка. Когда я снова смотрю на ближайшего врага, куча снега под покореженными шлемом и нагрудником уже немного просела и покосилась. Иллюзия развеивается.

Я не на поле боя — на мне белое гофрированное платье без рукавов, мои волосы искусно заплетены в затейливые косы. Мои «враги» — снеговики, которых я наскоро слепила и обрядила в доспехи Спринга. Их теперь полным-полно в моем королевстве.

Мои зрители — не армия, а кучка любопытных винтерианских детей, увязавшихся за мной. А вот шакрам — настоящий, и, чувствуя его в своей ладони, я почти могу убедить себя: я — солдат. Меня окружают воины Ангры. И я не пощажу никого.

Согнуть колени, повернуть бедра и развернуть плечи. Вдох-выдох, размахнуться, метнуть. Последовательность движений всплывает в памяти, прочно закрепившись в сознании после многочисленных тренировок. Тело воспроизводит эти действия машинально, так же, как ходьбу или бег, хотя в последний раз я бросала шакрам три месяца назад.

Лезвие со свистом вспарывает холодный воздух. Шакрам достигает ближайшего врага, рикошетит от камня, попадает в следующего солдата и с гудением возвращается в мою руку. Натянутые нервы расслабляются, и я вздыхаю полной грудью. Снег небесный, как же это приятно!

Я бросаю шакрам снова и снова, уничтожая остальных солдат. На поверженные тела моих жертв падают пушистые снежинки. За спиной радостно кричат и смеются дети. Мои губы расплываются в улыбке. Когда я в последний раз слышала в Винтере смех? Не помню. Три последних месяца до меня доносились лишь шум непрерывного строительства, обсуждение планов о посевах и открытии рудников, тихие рукоплескания на публичных мероприятиях.

— А можно мне его бросить? — просит одна из девчушек, и ее мольбу подхватывают остальные.

— Лучше вам начать с чего-то менее острого, — улыбаюсь я. Наклонившись, подхватываю горсть снега, леплю снежок и роняю его на землю. — И менее смертоносного.

Девочка первая улавливает намек. Она падает на колени, быстро лепит снежок и кидает его в мальчика у себя за спиной.

— Попала! — кричит она и, сорвавшись с места, убегает в поисках укрытия.

Остальные с воодушевлением бросаются лепить снежные снаряды и кидать их друг в друга.

— Ты мертва! Я убил тебя! — кричит малыш.

Улыбка на моих губах тает. Нам не нужно больше сражаться. Я уверяю себя, что им не придется бросаться ничем, кроме снежков.

— Ты не находишь это немного… печальным?

Я разворачиваюсь и сжимаю в ладони шакрам. Но не поднимаю своего оружия, увидев, кто ко мне подходит. Терон склоняет голову набок, и прядь волос, выскользнувшая из-за уха, падает ему на лицо. Во взгляде читается вопрос, в морщинках у глаз прячется беспокойство.

— Печальным? — я выдавливаю слабую улыбку. — Или исцеляющим?

— Грусть часто исцеляет душу, — замечает он. — Очищение меланхолией.

Я вздыхаю.

— Только ты можешь найти что-то поэтичное в срубании голов у снеговиков.

Терон смеется, и восхитительный холодок касается самого сердца. Яркая одежда принца четко выделяется на фоне белоснежного пейзажа Винтера. Он облачен в корделлианскую форму цвета зелени и золота, пошитую из более плотного, чем обычно, материала. В Винтере царит вечный холод, и корделлианская кровь не согревает Терона.

Терон кивает в сторону города Гаоса, откуда он пришел. Если бы Кларинские горы были морем, то Гаос был бы самым крупным портовым городом Винтера. Он огромен и открывает доступ в большинство рудников. За последние три месяца я провела в нем слишком много времени.

— Мы готовы открыть Тадильский рудник, — говорит Терон и вздрагивает — то ли от холода, то ли от предвкушения.

— Мы только вчера открыли новый рудник. И еще два — на прошлой неделе, — подсчитываю я.

Мой голос резок, и я корю себя за это. Я не должна срывать злость на Тероне. Все дело в Ноуме, который требует открывать все больше рудников и присваивает все больше ресурсов нашего королевства. Правда, он старается держаться подальше от Винтера. Если же требуется его присутствие, то он приезжает в Дженьюри, когда я в Гаосе, и в Кларинс, когда я в Дженьюри. Это не мешает мне оспаривать каждый его указ через Терона или его генералов. Однако они лишь следуют чужим приказам. Их отправили «наблюдать за возрождением Винтера». Что на языке политики означает «оккупацию и постепенный захват королевства, настолько ослабшего и обремененного долгами, что об отпоре и речи быть не может».

— Я знаю, — стискивает зубы Терон.

— Твой отец приедет на церемонию в Дженьюри?

Принц понимает ход моих мыслей:

— Королевская чета Отема тоже будет на ней присутствовать. Тебе не следует противостоять этому.

— Корделл так же связан с Отемом, как они — с Винтером. Возможно, король Отема не меньше меня хочет отделаться от Ноума.