Книга Биробиджан - земля обетованная - Александр Мелихов

О чем я, местечко, мечтаю, как встарь,

Чего желаю тебе сердечно:

Хотел бы одеть тебя в камень и сталь,

Мной покинутое местечко.

Бетон и железо — самые поэтические предметы в этой поэтике. И еще — грядущее!

Среди высочайших

В сапожищах из юфти,

В соседстве лазури небесной,

Мы стоим средь лесов

На стропилах, висящих над бездной.

Как покорную глину,

Меся неоглядные дали,

Локоть в локоть стоим

На железе, на камне, на стали…

День за днем на стропилах

Проводим в труде напряженном,

И — растущие в высь,

Насыщаются стены бетоном…

И отсюда мы вглядываемся

В просторы без края,

Мы следим, как в лазурь

Убегают ступени, сверкая…

Что ни день, убегают

Ступеньки все выше и выше,

И, на миг оторвавшись,

Мечтаем: — Дожить бы до крыши!

И отрадно нам чувствовать,

Цемент и камень кладущим,

Что среди высочайших

И мы засверкаем — в грядущем!

Превыше всего промышленное строительство. Однако для торговцев уже и шаг к крестьянскому труду — тоже шаг вверх. Хотя особая ценность земледелия для пропаганды так и осталась неосознанной… Но все же.

Песня бывших лавочников

«Никогда мы земли не имели,

Никогда бы мы прежде не пели,

Как сегодня, за плугом идя.

Наши руки неловкими стали.

Что мы знали? — аршин да весы.

Разве мы об усадьбах мечтали?

Мы земли и во сне не видали,

Не слыхали мы звона косы.

Наши крепкие, быстрые ноги

Не могли нас к земле привести,

Только время борьбы и тревоги

Нас лишило привычной дороги

И другие дало нам пути.

О прошедшем забудь поскорее!

Дни былые быльем поросли…»

………………………………….

И внезапно умолкли евреи.

Все отвесней лучи. Все светлее

Полевые просторы вдали.

Лирические размышления биробиджанской ночью тоже не порождают грусти расставания с уходящим миром — в отношении к прошлому доминирует либо предвкушение нового, либо мстительное торжество.

Многим думам нынче возникать дано —

Чутко прикорнула тишина у ног…

Небеса сползают, и в морозной мгле

Озираю край, лежащий на столе.

Режь и перекраивай… Будь упрям, суров…

(Жило-было некогда местечко Рогачев,

Где отец седой выкраивал и шил…)

Распростерся край, исполнен дивных сил…

Режь и перекраивай, разбуди от сна,

Да взойдет в нем жизнь, просторна и ясна!

Козочки-местечки средь равнин-болот…

На Востоке Дальнем дом родной встает.

* * *

Тишина великая нисходит на меня,

Голову мою кудрявую клоня.

Эх, товарищ дальний, брат мой Михаил,

Звон твоих цепей в тиши я уловил.

Как глухими трактами плелся ты в централ,

Ветры голосили, снег в лицо хлестал,

Ветры с ног сшибали вас, одевали в лед,

Арестанты серые, каторжный народ.

Пусть на хлеб и воду, в отдаленный край —

Мы с тобой сочтемся, император Николай…

Эх, товарищ дальний, брат мой Михаил,

Звон цепей твоих в тиши я уловил…

Среди тысяч сопок виден мне твой след!

На Востоке Дальнем — триумфальный свет.

* * *

Ночь. Путями звезд исчерчен небосвод.

Песня по просторам стелется-плывет.

Я к земле прикладываю ухо, — и слышна

Сокровенных недр густая тишина.

В недрах сокровенных тишина горда,

Как мое томленье, рвется ввысь руда.

Как тайга, там дико изобилье, и в ночи

Под землей промерзшею, ворочаясь, рычит.

Сотни контрабасов в темени слепой

Стонут, завывают, громыхают вперебой…

Уголь, медь и золото — а ветры так и жгут, —

Распластались недра, пртаились — ждут.

* * *

Перламутром синим светит ночью край,

Перламутром красным светятся утра.

Спозаранья слышно, как гремят в тайге

Взрывы динамитные вблизи и вдалеке.

Там тоску срубают, как старинный бор,

Там звенит-гудит уверенный топор.

Ну, и так далее, как говаривал Багрицкий, внезапно обрывая чтение стихов.

У Любови Вассерман те же мотивы — беспросветное прошлое и наконец-то обретенный сияющий дом.

Несется поезд вдаль, борясь с ночною тьмой.

Звезда уже горит рассветным перламутром.

Летит состав туда, где новый город мой,

Где в сопках над тайгой широко всходит утро.

И все прозрачней высь, путь краше и ясней.

Мелькает ширь степей, байкальские тоннели…

Встает моя страна в сплошной голубизне,

И струи мчит Амур у пограничных елей.

Среди зеленых рощ, среди долин и гор

Стремглав летит состав… И за оконным светом

В последний раз моих воспоминаний скорбь

Всплывает, как туман, дробясь в лучах рассвета.

В пути еще, минуя

Речной изгиб у Вятки,

Я вспомнила внезапно

Мрак нашей жалкой хатки.

И с ней местечко в Польше —

Как ветхое кладбище.

Я провела в нем детство

Без крова и без пищи.

Кляня и кровь погромов,

И черные руины,

Оттуда я бежала

Под небо Палестины.

Но здесь все тот же голод

Грозил своим оскалом.

И воспаленным взором

Я жадно путь искала.

С толпою демонстрантов —

Тот путь мой был суровым.

Тюрьма глухая стала

Моим невольным кровом.

Но дух мой не был сломлен —

И снова я бежала…

Теперь передо мною —

Огни Биробиджана.

Приводит путь мой к счастью —

С трудом и звонким пеньем.

И юность расцветает

Вторым моим цветеньем.

В раскрытое окно кропят росой кусты