Книга Последний хранитель - Йон Колфер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Артемис встал с кресла и отвернул запоры на крышке бочки.
— А ты видел также космический корабль, стреляющий пузырями из своих дюз?
Гобдоу быстро порылся в мозгу Майлса.
— Да. Он сделан из золота, не так ли?
— Это один из придуманных Майлсом проектов, — медленно произнес Артемис. — Просто фантазия. Корабль на пузырях. Если ты еще глубже залезешь в воображение моего брата, ты найдешь там пони-робота, который выполняет все работы по дому, и говорящую обезьянку. Мальчик, в теле которого ты сидишь, Гобдоу, очень развит, но ему всего четыре года. В этом возрасте грань между реальностью и фантазией почти неуловима.
Надутая грудь Гобдоу опала, когда он в самом деле обнаружил пони и обезьянку в памяти Майлса.
— Зачем ты мне говоришь все это, человек?
— Хочу, чтобы ты понял: тебя обманули. Опал Кобой вовсе не спасительница мира, какой пытается показаться. Она — осужденная преступница, сбежавшая из тюрьмы убийца. Она хочет положить конец десяти тысячелетиям мирной жизни.
— Мирной жизни! — грубо расхохотался Гобдоу. — Миролюбивые люди? Даже там, под землей, мы чувствовали вашу злобу.
Он завозился в руках Батлера — маленькая копия Артемиса с темными волосами и в черном костюмчике.
— Это вы называете миром?
— Нет, и я прошу прощения за то, как с тобой обращаются, но мне нужен мой брат.
Артемис кивнул Батлеру, и тот поднял Гобдоу над открытой бочкой. Маленький берсерк рассмеялся.
— Я провел под землей тысячи лет. Неужели ты думаешь, что Гобдоу испугается, если его заточат в бочку?
— Тебя не собираются заточать. Просто ты быстро утонешь, и ничего другого не требуется.
Гобдоу взглянул вниз, под свои болтающиеся ножки. Бочка была наполнена вязкой белесой жидкостью, покрывшейся сверху пленкой.
Холли отвернулась.
— Не могу смотреть. Я знаю, что при этом ощущаешь.
— Что это? — нервно спросил Гобдоу, чувствуя пятками исходящий от жидкости холодок.
— Это подарок от Опал, — пояснил Артемис. — Несколько лет назад она похитила с помощью этой самой бочки демоническую силу у колдуна. Я тайно держал эту бочку в подвале, поэтому ты о ней ничего и не знаешь, верно?
— Что это? — повторил Гобдоу.
— Пара натуральных магических ингибиторов, — объяснил Артемис. — Замедлителей роста, растворенных в животном жире. Мерзкая смесь, должен заметить. И мне очень жаль, что придется окунуть в нее моего брата — он так любит эти ботинки. Мы окунем его, и жир поглотит твою душу. Майлс вынырнет невредимым, а ты до конца вечности окажешься в аду. Не совсем та награда, которую ты рассчитывал получить за свою жертву.
В бочке что-то зашипело, и из нее вылетел сноп мелких электрических искр.
— Что это? — в третий раз спросил Гобдоу, и на этот раз от ужаса его голос поднялся на целую октаву.
— А, это второй магический ингибитор. Я попросил своего приятеля-гнома плюнуть в бочку, для пикантности.
Гобдоу удалось освободить одну руку, и теперь он колотил ею по бицепсу Батлера. С таким же успехом он мог колотить по булыжнику.
— Я ничего не скажу вам, — заявил Гобдоу, но его маленький подбородок трясся от страха.
Артемис ухватился за голени Гобдоу так, чтобы они без помех пролезли в бочку.
— Знаю. Мне обо всем расскажет Майлс. Мне жаль, что приходится сделать это, Гобдоу. Ты был храбрым воином.
— Значит, все-таки не Гобдоу Легковерным?
— Нет, — признался Артемис. — Это я выдумал, чтобы заставить тебя раскрыться. Я хотел удостовериться.
Все это время Холли подталкивала Артемиса локтем.
— Берсерк, слушай меня, — сказала она. — Я знаю, что ты связан с Опал чарами и не можешь предать ее, но этого мальчика мы по-любому погрузим в бочку. Так что освобождай его тело и катись в свое посмертие. Больше тебе здесь делать нечего. Для грозного берсерка наступил бесславный конец.
Гобдоу обмяк в руках Батлера.
— Десять тысяч лет. Как много поколений.
Холли притронулась к щеке Гобдоу.
— Ты сделал все, что от тебя требовалось. Отправиться теперь на покой — это не предательство.
— А может, этот человек просто играет со мной? Может, блефует?
— Бочка — не блеф, — передернула плечами Холли. — Однажды Опал заточила меня в ней. Я чувствовала себя так, словно моя душа больна. Спасайся, прошу тебя.
Артемис кивнул в сторону Батлера.
— Ладно, не будем откладывать. Погружай его.
Батлер крепко обхватил Гобдоу за плечи и начал медленно наклонять его.
— Погоди, Артемис! — крикнула Холли. — Ведь это эльфийский герой.
— Мне очень жаль, Холли, но у нас больше нет времени.
Пятки Гобдоу коснулись жира, и тут же вокруг ног берсерка, словно дикий виноград, обвились туманные усики. Теперь он понял, что это в самом деле не блеф. Его душа будет навеки заточена в этом ужасном жире.
— Прости меня, Оро, — сказал он, поднимая свои глаза к небу.
Душа Гобдоу покинула тело Майлса и, отливая серебром, взлетела в воздух.
Несколько мгновений она висела и казалась сконфуженной и встревоженной, затем луч света упал ей на грудь и начал сворачиваться, словно маленький циклон. И тогда Гобдоу улыбнулся, и вековые морщины стерлись с его лица. Вращающийся свет с каждым новым оборотом становился все ярче, захватывая расходящимися волнами руки, ноги, торс и, наконец, лицо Гобдоу — оно при этом приобрело выражение, которое можно назвать выражением блаженства.
Со стороны невозможно было смотреть на это становящееся призрачным лицо, не чувствуя зависти.
«Блаженство, — подумал Артемис. — Достигну ли когда-нибудь такого же состояния я сам?»
Торжественность момента нарушил Майлс, который яростно заболтал своими ножками, разбрызгивая капли жира.
— Артемис! Вынь меня отсюда! — потребовал он. — Это мои любимые мокасины!
Артемис улыбнулся. Его младший брат вернулся и полностью взял под контроль свое сознание.
Майлс не начинал говорить до тех пор, пока не вытер тщательно влажной тряпкой свои любимые мокасины.
— Этот эльф таскался по какой-то дряни в моих ботинках, — жаловался он, допивая второй бокал сока акай. — Это же настоящие лайковые мокасины, Арти.
— Он не по годам развит, не так ли? — прошептал Артемис краешком губ.
— Кто бы спорил, — шепнул в ответ за его спиной Батлер.
Артемис подхватил Майлса и усадил его на край стола.
— Хорошо, малыш. Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что ты помнишь о своем похищении. Твои воспоминания скоро начнут рассеиваться. Это означает…