Книга Ярость и рассвет - Рене Ахдие

Шарзад плотнее закуталась в темно-серую накидку. Кристалл отравленного сахара, который она украла, в ее кармане, казалось, загорится от одной мысли о нем.

Охристые глаза халифа увлеченно изучали окружающую обстановку. Его черная рида была натянута на лоб и закреплена тонким обручем из подходящей кожи.

– Вы раньше бывали на базаре Рея? – прошептала она.

– Нет.

– Держитесь рядом. Он очень похож на лабиринт, с каждым годом становится все больше, а его коридоры извиваются без всякого смысла либо закономерности.

– И тут у меня есть твердое намерение оставить тебя позади, чтобы исследовать все самому, – пробормотал он.

– Вы пытаетесь быть смешным, сеид?

Он нахмурил брови.

– Нельзя использовать это слово здесь, Шарзад.

Справедливое замечание. Особенно если учесть беспорядки на городских улицах из-за него.

– Ты прав… Халид.

Он издал быстрый вздох.

– А как мне тебя называть?

– Извини?

– Как тебя называют друзья?

Она колебалась.

«Почему я пытаюсь защитить глупое прозвище, которым меня наградил Рахим, когда мне было десять?»

– Шази.

Нечто, напоминающее улыбку, заиграло на его губах.

– Шази. Тебе идет.

Она закатила глаза.

– Следуй за мной.

С этими словами Шарзад выскочила из безопасной тени в оживленную толпу наиболее активного уличного рынка Рея. Халиф Хорасана следовал за ней по пятам, когда они прошли под аркой в душный лабиринт людей и товаров.

Справа от них были торговцы, предлагающие разнообразные продукты, – засахаренные финики и другие сухофрукты, разные виды орехов в потемневших от воды деревянных бочках, высокие горы специй ярких оттенков. А слева продавали сукно, окрашенные ткани и мотки пряжи, лежащие на слабом ветру, чьи цвета были словно знамя, вырезанное из радуги. Многие продавцы налетели на пару, пытаясь уговорить их попробовать фисташки или отведать вкусной кураги. Поначалу Халид напрягался при столкновении с каждым человеком, подходившим к ним, но вскоре его походка стала неторопливой, как у обычного покупателя, прогуливающегося по базару теплым весенним вечером.

Пока из-за прилавка не выскочил юноша, чтобы обернуть Шарзад рулоном ярко-оранжевого шелка.

– Так красиво! – вздохнул он. – Вы должны купить его. Он так вам идет.

– Я так не думаю. – Она покачала головой, отодвигая его руки.

Он притянул ее ближе к себе.

– Мы не встречались раньше, госпожа? Я бы не забыл такую красоту.

– Нет, не забыл бы, – сказал Халид низким голосом.

Юноша усмехнулся ему.

– Я не с тобой говорю. Я разговариваю с самой красивой девушкой, которую когда-либо видел.

– Нет. Ты разговариваешь с моей женой. И ты очень близок к тому, что это станет последним разговором в твоей жизни. – Его голос был холоден, словно острие кинжала.

Шарзад взглянула на юношу.

– И если ты хочешь продать мне ткань, вести себя как развратный ублюдок не лучший способ. – Она сильно толкнула его в грудь, очень сильно.

– Дочь шлюхи, – пробормотал он.

Халид замер, костяшки его кулаков начали приобретать опасный оттенок белого.

Шарзад схватила его за руку и потащила прочь. Она видела, как тикали мышцы вдоль его челюсти.

– Знаешь, а ты довольно вспыльчив, – заметила Шарзад, когда они отошли на какое-то расстояние.

Он ничего не ответил.

– Халид?

– Такое неуважение… это нормально?

Шарзад подняла плечо.

– Это не нормально. Но и не является неожиданностью. В этом и есть проклятие быть женщиной, – угрюмо пошутила она.

– Это непристойно. Он заслуживает порки.

«И это говорит король, каждое утро убивающий своих невест».

Они продолжали прогуливаться по базару, и Шарзад с удивлением заметила, что Халид сейчас шел возле нее, близко, как тень, его рука слегка касалась ее поясницы. Его обычно внимательные глаза сейчас казались даже более бдительными, чем раньше.

Она вздохнула.

«Он все замечает. Это будет еще сложнее, чем я думала».

Шарзад вела его через лабиринт маленьких аллей, мимо продавцов масла и привезенного уксуса, ковров, изящных ламп, духов и другой косметики, пока они не пришли к широкому проходу, где было полно людей, торгующих едой и напитками с рук. Она повела его к небольшому переполненному заведению со столиками на свежем воздухе.

– Что мы здесь делаем? – тихо потребовал ответа Халид, когда она усадила его на стул за свободным столиком недалеко от входа.

– Я сейчас вернусь. – В ответ на его раздражение она улыбнулась, лавируя сквозь толпу.

Когда вскоре вернулась с двумя чашами и кувшином вина, уголки его глаз сузились.

– Они славятся своим десертным вином, – объяснила Шарзад.

Он скрестил руки.

Шарзад многозначительно улыбнулась.

– Ты мне не веришь? – Она налила немного вина и первая отпила из чаши, прежде чем передать ее ему.

– Откуда у тебя деньги? – Он взял у нее чашу.

Она закатила глаза.

– Украла. У коварного султана Парфии.

Когда он поднял чашу к губам, она увидела его улыбку.

– Нравится?

Он, задумавшись, слегка запрокинул голову.

– Оно другое. – Затем протянул руку и наполнил вторую чашу для нее.

Некоторое время они сидели в уютной тишине, увлеченные видами и звуками базара, пили вино и наслаждались хриплыми разговорами людей вокруг них, пребывающих в различных стадиях опьянения.

– Так почему у тебя проблемы со сном? – непринужденно спросила она.

Ее вопрос, казалось, застал его врасплох.

Он уставился на нее поверх ободка своей чаши.

– У тебя ночные кошмары? – прощупывала она почву.

Он осторожно вдохнул:

– Нет.

– О чем был твой последний сон?

– Я не помню.

– Как же ты не помнишь?

– А ты помнишь свой последний сон?

Шарзад подняла уголок губ, задумавшись.

– Да.

– Расскажи мне, о чем он был.

– Он немного странный.

– Как и большинство снов.

– Я была в поле травы с… моей лучшей подругой. Мы кружились. Я держала ее за руки. Сначала мы вращались медленно. А потом все быстрее и быстрее. Так быстро, что, казалось, летели. Но это совсем не выглядело опасным. Сейчас странно, что это было так, но, думаю, такова особенность снов. Я помню, как слышала ее смех. Она очень красиво смеется. Будто жаворонок свежим утром. – Шарзад улыбнулась своим воспоминаниям.