Книга Все дни, все ночи. Современная шведская пьеса - Пер Улов Энквист
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хенрик. У вас хороший брак. Очень хороший.
Эва. Вот как?
Анна. На посторонний взгляд?
Хенрик. Вы живете друг с другом так хорошо, как только могут жить двое взрослых людей, — вы друг другу подходите, работа у вас интересная, деньги есть, красивый дом...
Эва. С большим садом...
Маргарета. С большим садом...
Эва. Где нет играющих детей.
Анна (Хенрику). Какие глупости ты говоришь. Неужели ты такой глупый?
Эва. Впрочем, ко всему привыкаешь. К тому же у меня не нашлось бы времени заниматься детьми.
Маргарета. Если бы это было так уж важно, вы могли усыновить ребенка. Несколько лет назад вы же собирались в Шри-Ланку.
Хенрик. Правда, у вас был такой план.
Анна. А что сказали бы в районе сплошных вилл... если бы в одной из них завелась вдруг этакая взятая напрокат ржаная булочка?
Хенрик. Придержи язык!... Анна, милая.
Эва. Все уже было подготовлено.
Анна. Все бумаги выправлены. И вы ждали ответа.
Эва. Мы уже выслали пять тысяч тамошней женщине.
Анна. И тут пришел ответ.
Маргарета. Всего пять тысяч?
Эва. Нам позвонили и сказали, что можно ехать. Мы взяли билеты на самолет, сделали прививки, накупили всяких детских вещей.
Анна. И я обещала, что встречу вас... что мы с Йоном будем ждать в аэропорту.
Эва. И в тот день, когда нам лететь, Матиас вдруг говорит: «Я не полечу».
Анна. Господи, ужас какой.
Эва. «Я тоже не полечу», — сказала я.
Маргарета. А кто это был? Мальчик?
Эва. Он вдруг почувствовал, что не хочет, что нельзя нам туда лететь усыновлять ребенка и тем самым показывать, что своего мы родить не можем.
Маргарета. Это был мальчик?
Хенрик. Когда это было?
Эва. Нет, девочка... Это была последняя попытка.
Хенрик. Ты никогда об этом не рассказывала.
Маргарета. Ты никогда мне этого не рассказывала!
Эва. Прости.
Маргарета. Почему ты ничего мне не сказала?
Хенрик. Давно это было?
Эва. Нет. (Спокойно.) Я далеко не все рассказываю.
Маргарета. И ему вдруг расхотелось?
Эва. Да.
Маргарета. Подлец!
Анна. А я все это чувствую, это слышно по тому, как вы говорите друг с другом. Что уже ничего нет... Но о таких вещах не рассказывают, пока все не перегорит. Об этом рассказывают месяцы спустя после того, как все решилось.
Эва. Что именно?
Анна. Что все кончено. И вы решили разойтись.
Эва. Кончено?.. Разойтись?
Хенрик. Ничего они не решили.
Маргарета. Ничего не кончено!
Анна. Кончено. Между вами все умерло. Все похоронено.
Маргарета. Что за чушь ты городишь!
Хенрик. Ты что, этого хочешь?
Анна. Нет, но между ними ничего не осталось. Кончились взаимные укусы, ехидство — все застыло, как в консервной банке.
Эва. Звучит грустно.
Анна. Так это, черт возьми, и в самом деле не шутка.
Маргарета. Неужели тебе мало твоих собственных проблем? По-твоему, брак, продолжавшийся семнадцать лет, может вот так взять и рухнуть... а мы бы ничего не заметили?
Анна. Безусловно. Вы же не замечаете, что сами рухнули.
Хенрик. Что же, по-твоему, нам делать?
Маргарета. Ничего подобного.
Хенрик. Чего ты от нас хочешь?
Анна. Ничего. Ты сам знаешь, что я права, но не смеешь ничего сказать. Ты давно все понял, понял, что к чему, но не решаешься...
Маргарета. Ну и злыдня же ты, Анна!
Анна. Ага.
Маргарета. Может, это наше время сделало тебя такой?
Анна. Возможно.
Маргарета. А ты не можешь стать немного выше, подняться над своими... чувствами?
Анна. Не могу.
Маргарета. Ради себя самой... Бедняжка Анна... Бедная наша малышка.
Анна (преисполненная отвращения к Маргарете, Эве). Она точь-в-точь плохая актриса. Ни одной естественной интонации... Так что же вы будете теперь делать?
Эва. Продолжать жить дальше.
Анна. С Матиасом?.. Да?
Эва. Не знаю. (Пауза.) Не знаю... Матиас считает, что мы должны заняться парусным спортом.
Анна. Парусным спортом?
Эва. Купить яхту... Он всегда об этом мечтал.
Анна. И ты тоже хочешь научиться править яхтой?
Эва. Нет. (Пауза.) Я вообще больше ничему не хочу учиться. (Пауза.) Хочу продолжать делать то, что умею. А ничему новому учиться не хочу.
Маргарета. Я так расстроена...
Анна. Меня просто в дрожь бросает, когда я тебя слушаю.
Эва. Вот и Матиас то же говорит.
Анна. От того, как ты об этом рассказываешь.
Маргарета. Не давай ходу таким мыслям. Не обращай внимания. Она просто хочет, чтобы всем было так же плохо, как ей.
Хенрик. Нам дела нет до твоих вымыслов.
Анна. Вам дела нет до того, что Эва погибает.
Маргарета. Не выношу, когда ты такая.
Анна. Я тоже.
Маргарета. Все совсем не так, как ты говоришь.
Эва (спокойно). Все совсем не такое, каким кажется... вообще в этой жизни.
Маргарета. Эва — человек выдержанный. Да, ты выдержанная.
Хенрик. Разумная.
Маргарета. Сильная.
Анна. Как ты сама.
Маргарета (Эве). Ты не из тех, кто так просто сдается. И ты не станешь за здорово живешь швыряться своей жизнью.
Эва. Нет, я держусь to the bitter end...[40] что бы ни случилось... Что бы ни случилось.
Анна (вежливо). Не то что я, хочешь ты сказать. (Пауза.) Эй, ты обо мне говорила?
Маргарета. Вот именно. Не то что ты! (Анна смеется.) Ты швыряешься и людьми, и вещами. У тебя нет никакого чувства ответственности. Ты ломаешь и губишь всех, кто к тебе подойдет! Ты прешь напролом... как беспощадный террорист! Ты все время вступаешь в какие-то странные связи то с одним, то с другим, не говоря уже о том, что ты каждый месяц выдумываешь себе все новые болезни. Понятное дело, что Йон такой нервный и дерганый и его пришлось водить к психотерапевту, он уже в третьем классе, а до сих пор пишет с ошибками.
Анна. Я хожу с Йоном к психотерапевту, потому что у меня проблемы с тобой и мне нужна помощь.
Маргарета. О Боже, что за ерунда... Чушь какая!
Анна. Это правда, правда, правда!
Маргарета. Все вздор... Тебе скоро сорок, а ты даже приличной работы найти не можешь, чтобы себя обеспечить. Сколько мест ты уже переменила?
Анна. Восемьдесят пять.
Маргарета. Ты работала в Доме культуры, в помощи на дому, в литературном кафе и уж не знаю где еще, мне не упомнить все диковинные должности, которые ты перепробовала... Преподавательница сценического мастерства, учительница рисования, помощница галерейщика... и вот теперь ты официантка в ресторане на Седер... Ушам
