Книга Апотекарий - Янтарëк

от принятой задачи, свыкаясь с тем, что я стал повéрой зáмершей. Скажи мне кто день назад, что такое случится — я бы хохотал до икоты.

Девушка вернулась к своему занятию, и я смог направить своё внимание в ремесло.

Итак, снадобья.

Основой для храбрости будут крепкие корни роталии и листья крапивы. Их поддержит ореховое масло и, для увеличения продолжительности эффекта, соцветия острокорня. Также мне нужно помнить, что сгладить излишнюю бодрость поможет успокаивающее — подойдут ромашковые цветы или горная мята.

Руки сами следовали за этими мыслями, я только подглядывал в рецептурнике правильные пропорции. Трудность этого снадобья всегда заключалась именно в них — если пренебречь отвеской основ, результат может получиться обратным — мы с бабкой называли его «заячьим сердцем»; если же ошибиться в успокаивающих, можно получить снадобье буйства. В городе такое называли «зельем берсерка» или «кипящей крови».

Но чтобы получить именно то, что нужно, необходима точность до крупинки. И хорошо, что дезийские ветра на ночь поутихли — весы стоят ровно.

Я, пока отмерял травы, даже дыхание задерживал, чтобы случайно не качнуть чаши. Понимание того, что снадобье удалось, у меня появилось только, когда я стал по стенке флакона добавлять воду и подкапывать масло — внутри всё стало мутно-зелёным, с тёмными вкраплениями от острокорня и белыми от роталии. Плотно заткнул пробкой и поставил флакон на краю костра, но так, чтобы языки пламени доставали только до одной его половины.

Следя за растворением и поворачивая ёмкость, я мысленно перебирал сегодняшний день, уже намного спокойней реагируя на всё пережитое. Интересно было думать о том, что раньше, даже во снах, такого со мной не приключалось. Но больше прочего привлекали размышления о лéкарстве.

Сейчас, оглядываясь на своё обучение, я отчётливо понимал, что Каша-то была именно лекарем для охотников и других приходящих, кому нужна была помощь. Да, у неё свои методы, для меня порой довольно жестокие — однажды, я помню, она и глазом не моргнув, отсекла обмороженную кисть лесорубу. И даже без обезболивания, велела мне втиснуть ему толстую палку в зубы и накрепко прикрутить конечности к дубовому столу, а после выгнала на улицу. Но я нашёл, как подсмотреть и долго ещё отходил от увиденного и услышанного.

Я снял закипающий флакон с огня, ставя на землю рядом и бесшумно дуя на укушенную пламенем руку — действие заговора завершилось.

Быть лекарем очень тяжело — это я понял давно, наблюдая за бабкой. Сегодня я прочувствовал это на себе, когда понял, что мог погубить человека.

Это ремесло — тонкая грань, как весенний лёд на озере: один неверный шаг, и хрупкая корка треснет, провалится, утопив неосторожного в ледяной воде.

Мы просим подмоги у Зелёной Богини ещё и для того, чтобы она удержала нас от непоправимых ошибок и позволила использовать наши навыки и умения для спасения и поддержания самой жизни. Самим её воплощениям.

«Важнό любое бьющееся сердце».

Я задумчиво повздыхал, понимая, что, чтобы совершенствоваться, мне предстоит принять ещё и себя как лекаря.

Приготовить яд, дурман, поддерживающее или слабящее снадобье крайне просто. Подсунуть его в качестве «лучшего средства» — ещё проще. Но взять на себя ответственность за целую жизнь, за последствия — вот где трудность. От этого боязно двигаться дальше, даже с осознанием необходимости этого.

Я поднял на уровень глаз готовое снадобье храбрости, просматривая его в пляшущем свете — равномерно зелёное с тёмно-белым осадком соцветий, корней и трав. Я закрепил флакон в держателе, для дальнейшего отстоя и насыщения. Ближе к утру из этой заготовки получится хорошее и крепкое зелье храбрости на восемь глотков — больше нельзя, потому как может развиться пагубное привыкание.

Оставшись довольным результатом, взялся за приготовление следующего снадобья, усиливающее чувствительность и телесные реакции, слушая спящий лес, костровой тихий гул и шуршание карандаша по бумаге.

Глава 11

Я закупорил очередной флакон, убирая к остальным двум готовым снадобьям, и с непередаваемым удовольствием потянулся. Поднялся с места, прохаживаясь вокруг костра и задаваясь вопросом о том, почему он всё ещё горит, если его никто за всё время не подкармливал?

— Капелька походной магии, — улыбнулась мне зáмершая, когда я спросил об этом, в третий или четвёртый раз подтачивая ножом карандаш и убирая его в карман. Нож она отложила в сторону и, пока я разминал затёкшие мышцы, пролистала исписанные страницы, захлопывая книгу.

Она поднялась с места, довольно потягиваясь:

— Кажется, я ни разу в жизни столько не писáла, — усмехнулась она, протягивая мне свои записи.

Я с вопросительным взглядом их принял, держа в руках. Девушка улыбнулась, разминая шею:

— Я выписала, что мы испробовали на Ахире в борьбе с проказой за прошедшие годы. Тебе, как алхимику, это будет понятно и полезно.

У меня глаза расширились от изумления. Гия продолжала:

— Там списки названий, пропорции, соотношения — то, что мы собирали и что у меня получилось вспомнить. Думаю, если ты решишь заняться изучением проказы, эти записи основательно сберегут тебе время, силы и ресурсы.

Она внимательно смотрела на меня, улыбаясь и мягко добавляя:

— Считай это моей благодарностью. За всё, что сегодня случилось.

Я находился в немой растерянности, с полным отсутствием понимания как быть и как вести себя в такой ситуации.

— Но… А… Как же?.. — я пытался хоть как-то сформулировать свои вопросы и выразить эмоции, но слова с мыслями были против меня. Они предпочли безмолвное потрясение.

Гия взяла котелок с остывшим бульоном и направилась в сторону сидящей неподалёку лисы. Поставила рядом с ней и вернулась обратно.

— Не переживай. К грибникам мы точно тебя отведём. Записывать будешь или так запомнишь? — Она снова потянулась, облегчённо выдохнув.

— Постараюсь запомнить, — я вернулся на своё насиженное место, положив книгу возле рецептурника и, признаться, боясь её пока открывать. Это же настоящее сокровище, которое мне захочется всецело изучить, да так, что за уши не оттащишь. Вместо этого я, стоически борясь с собственным любопытством, принялся наводить порядок после алхимических приготовлений. Гия подошла ко мне со спины, наклоняясь над плечом.

— Ух ты! Я даже не заметила, сколько ты всего наварил. Что это? — в её голосе я услышал искреннюю заинтересованность.

— Как же? Ты сама ведь спрашивала о зельях, — я вытащил из держателя один флакон с прозрачно-белой жидкостью и легонько взболтал. — Это отвар для лёгкого шага. Почти зелье бесшумности, но у меня недостаточно для него ингредиентов. Про полноценную «тишину» я вообще молчу, — я ухмыльнулся, меняя флаконы и беря следующий, с ярким