Книга Золото Хравна - Мария Пастернак

— Вопрос такой непростой, что не знаю, с чего и начать. Да и стоит ли так прямо при всех…

— Полагаю, будет правильно, если вы, Стюрмир, сын Борда, сейчас и при всех объясните, чего же вы хотите от дочери Стурлы, — громко проговорил Торлейв.

Стюрмир, даже не взглянув на него, повернулся к сюсломану:

— В вашем хераде принято, чтобы молодые перебивали старших и встревали в их разговоры?

— Торлейв! — укоризненно покачал головой сюсломан, и брови его свелись к переносице.

— Хорошо, — сказал Стюрмир. — Все равно рано или поздно наступит день, когда мне придется заявить о своих правах, понравится это кому или нет. Немногим более полугода тому назад, как раз на мессу Халварда[90], мой родич Стурла Купец, сын Сёльви с Елового Острова, взял у меня в долг весьма значительную сумму. Было то в Нидаросе. Положение у Стурлы и впрямь было тяжкое, один из его кораблей с грузом дорогих тканей потерпел крушение по дороге из Валланда. Стурла был почти разорен. Он узнал, что я могу ссудить ему деньги, и умолял меня сделать это. Негоже отказывать родичу, не так много осталось на норвежской земле нас, потомков Хравна. Стурла сам и составил документ. Для меня это тоже были немалые деньги, я вез их в Силь, чтобы купить там усадьбу для своей сестры. В результате покупку пришлось отложить, как и свадьбу сестры — у меня не осталось средств даже на ее приданое. А ведь ради ее усадьбы продал я свое имение.

— Какой документ? — спросил сюсломан Маркус и пристально посмотрел острыми черными глазами на Стюрмира — сверху вниз, как большая птица.

— Да такой… — Тяжкий вздох Стюрмира красноречиво свидетельствовал о его смущении. — Пергамен со всеми печатями и подписями — со всем, что полагается. Заверенный королевским представителем. Вот этим самым, что перед вами, — Нилусом, сыном Сигхвата из Гиске. При трех свидетелях, кои также присутствуют здесь и не являются ни моими родичами, ни родичами Стурлы[91]. Сказано же в пергамене, что коли мой родич Стурла, сын Сёльви, не вернет мне до дня святого Симона[92] пятьдесят марок золотом, то все его имущество: каменный дом в Нидаросе, корабельная контора, три корабля, все товары, а также усадьба в хераде со всем движимым и недвижимым имуществом — переходит в мою собственность.

— Собственность, о которой вы говорите, стоит дороже пятидесяти марок, — с сомнением сказал сюсломан.

— Ему негде больше было взять эти деньги, — вздохнул Стюрмир. — Потому он и предложил мне такую не очень-то выгодную для себя сделку. Он рассчитывал, что купит новый корабль, сбудет во Франции груз меха, а в Исландии — груз леса, после чего выплатит долг.

— Этот способ давать взаймы напоминает ростовщичество, — поморщился сюсломан. — Но, если все документы составлены верно, ваши права на владение имуществом Стурлы Купца будут подтверждены.

— Я покажу вам документы и расписки, все до единой, когда мы вернемся в гостиницу. Я взял их с собою, когда направлялся в ваши края, поскольку надеялся застать моего родича Стурлу у него на дворе. Эх, собирался я сказать ему, что готов продлить срок нашего договора на тот случай, если он запаздывает с оплатой.

— Что ж, это сделало бы вам честь, — сухо проговорил сюсломан Маркус. — А теперь давайте всё же глянем на волков, как собирались.

— Эх, собирался я сказать ему, что готов продлить срок нашего договора на тот случай, если он запаздывает с оплатой.

Что ж, это сделало бы вам честь, — сухо проговорил сюсломан Маркус.

Все снова двинулись вперед, тем более что работник Агнед уже снял замок и распахнул дверь сарая.

Вид поверженных, распростертых на рогоже зверей произвел на Торлейва тягостное впечатление. На душе его стало только тревожнее, когда он увидел их тела, бессильно вытянутые лапы, морды с остекленевшими глазами.

— Пожалуй, речь может идти и о пяти эртугах, — сказал сюсломан, помедлив. — Цена здоровой годовалой телки — думаю, это не так плохо.

— Может, и неплохо, сюсломан Маркус! — усмехнулся Стюрмир. — Хотя если представить себе, сколько молодых телок может зарезать один такой зверь…

— А по-вашему, плата за убитого волка должна быть приравнена к цене взрослой дойной коровы? — фыркнул сюсломан. — Вернемся лучше в гостиницу и поговорим о вашем деле, — строго заключил он.

Торлейв решил дослушать до конца все, что будет говориться о судьбе Вильгельмины. В горнице все уселись за стол: по одну сторону — Стюрмир и Нилус из Гиске со своими людьми, по другую — сюсломан с секретарем и отец Магнус. Торлейв сел рядом со священником, подумав, что так удобнее всего будет ему видеть пергамены, если Стюрмир их принесет. Ему казалось, что все, что произошло вчера и продолжается сегодня, — это какой-то странный недобрый сон.

Покуда Стюрмир ходил в верхнюю горницу, Торлейв разглядывал охотников. Нилуса Ягнятника в лицо он знал давно и наслышан о нем был немало. Здоровяк Дидрик все время жевал что-нибудь: покончив с кашей, тут же принялся за лепешки с медом; когда они кончились, запустил свою большую руку в тарелку с сушеными яблоками, запил их кружкой пива, потом откинулся назад и тихо пропел:

Сигрид расчесала волосы свои, смотрит — на дворе уж сваты к ней пришли.

Наконец Стюрмир вернулся. Он поставил на скамью простой походный сундучок и выложил из него на стол несколько пергаменов. Сюсломан вытянул свою длинную шею.

— Можно больше света? — попросил он. Агнед принесла еще свечей в бронзовых подсвечниках.

— Вот расписка о продаже моего старого имения, — говорил Стюрмир. — Вот печать тамошнего сюсломана Сигурда, который заверил сделку. Имена свидетелей, их подписи.

— Не вижу, где указаны размеры угодий, — придирчиво сказал сюсломан.

— Вот, взгляните! — Стюрмир ткнул пальцем в документ. — Вот проект брачного договора моей сестры, который так и не был подписан.

— Ну, это мы не можем считать документом, — сказал сюсломан и отодвинул пергамен в сторону.

— Вот расписка Стурлы, сына Сёльви с Елового Острова, — продолжал Стюрмир. — Она заверена была печатью Нилуса Зверолова из Гиске. Стурла приложил также и свою печать.

Он разложил пергамен перед сюсломаном. Тот долго изучал его. Ни печать, ни подпись Стурлы у сюсломана сомнений не вызвали, он хорошо их знал. Печать заверителя в проверке не нуждалась — тот сидел напротив и ковырял в зубах. Сюсломан Маркус долго изучал каждую подпись, помарку и завитушку — Торлейву даже показалось, что он был бы рад к чему-нибудь придраться и объявить документ недействительным.