Книга Драная юбка - Ребекка Годфри

Вы ни за что не догадаетесь, куда я направилась.

В городскую публичную библиотеку. Ура, веселимся!

Я решила заняться самообучением. Я получу собственную степень. Мне не нужны ничьи удостоверения. Я научусь оживлять мертвых. Я разберусь в тайнах дыхания. С моими склонностями я даже, может быть, изобрету новый метод Сердечно-Легочной Реанимации.

Я им всем покажу.

Я спросила девицу из информации, где находятся книжки о жаре.

Книжки о жаре? саркастически переспросила она. А что конкретно ты имеешь в виду?

Я имею в виду заболевание, кретинка. Ты что, никогда не слышала о заболевании, что струится по моим венам? Я дождаться не могу своей смерти, потому что после нее меня вскроют, и все идиоты наконец-то увидят, сколько внутри меня скопилось тепла.

Я нашла то, что искала, в картотеке. ФН 112. Жар Неизвестного Происхождения. Какой-то врач наконец-то написал за меня мою автобиографию. Книжка оказалась захватывающей, особенно для меня, не очень уважающей чтение. В ней описывалось именно то, что произошло со мной в туалетах «Королевского Отеля» и «Сата».

Интенсивные ознобы весьма сильны – ощущение холода подобно заморозке, мускулы судорожно сокращаются, зубы напряженно стучат, тело скрючено в положение эмбриона, кожа бледна, волосы встают дыбом, сердцебиение учащено. Пациент испытывает страдания.

В 1679 году доктор по фамилии Сайденхэм открыл жар; он написал более приличную версию того, что сказал мне костоправ из «Белых Дубов»: Жар – это орудие природы, которое она использует, чтобы избавиться от врагов.

Не знаю, почему мне так понравилось это выражение. Я записала его в блокноте. Просто так. Я подумала, что это мой блокнот и я могу записывать в него понравившиеся фразы.

Сейчас я сожалею, что записала это, потому что полицейский конфисковал мой блокнот. Из-за того, что мы с Джастиной сделали, они, наверное, решат что «жар» – это шифровка и что я заранее обдумала мое преступление, хотя мне просто хотелось записать эти слова: избавиться от врагов.

В 17:45 я выглянула из окна библиотеки и заметила зеленый «вольво» Айви Мерсер. Я была уверена, что это машина ее матери. Я решила, что это знак. С библиотечными книжками в руках я вежливо попрошу миссис Мерсер подвезти меня в Гордон-Хед к Микельсонам. По пути в умиротворяющий пригород я расскажу ей, что восхищаюсь ее дочерью. Потому что я восхищалась Айви. И завидовала ей до тошноты.

С оливковой кожей, плоской грудью и некрашеными волосами Айви выглядела инопланетянкой в Маунт-Нарк. Но мне нравилось, как она выглядела: огромные голубые глаза, каштановые, стриженные под горшок волосы и вельветовые штаны. Она всегда морщила лоб, когда шла по фойе, будто концентрировалась на какой-то идее. Я не уверена, услышала ли она, как Маки сказал, что она тянет максимум на двоечку, но казалось, что в ее мире эти оценки не существуют.

В библиотеке наверняка есть книги, написанные отцом Айви, очень известным юристом. Я видела его по телевизору, он рассуждал о правах аборигенов. Говорили, что он заработал горы денег, потому что по его книге «Племя Салишей» сняли фильм. Мама Айви когда-то была манекенщицей и жила в Париже во время бунтов 1968-го. Я знала все это об Айви потому, что всякий раз, когда газеты писали о знаменитостях нашего города, там появлялась фотография семьи Мерсеров в их стеклянном доме в Гордон-Хед. Позируя рядом с резными статуями, отец Айви выглядел очень значительным, а за ним виднелось трехметровое окно с видом на океан. Мать Айви когда-то была юной и необузданной невестой, как Эверли, но, очевидно, не потянула свое семейство в какую-нибудь общину свободной любви.

Однажды на уроке рисования Айви совершила ошибку, тихонько похваставшись, что ее приняли в колледж Смит. Она собиралась изучать поэзию, как ее героиня Сильвия Плат.[16]Если тебе так нравятся поэтесски, сказал Дейл, почему ты без лишних страданий сразу не засунешь голову в духовку? Отморозки сочли, что это очень смешно. Я, наверное, тоже посмеялась, потому что тогда я еще старалась вписываться. Ну а на самом деле, мне и правда не верилось, что кто-нибудь из нашей школы соберется изучать поэзию в известном американском колледже. Ну совсем не верилось. Несмотря на то, что я над ней посмеялась, после школы я пошла за Айви до парковки. Я следила. Ее мать приехала в зеленом «вольво». Краем глаза я заметила, как миссис Мерсер взъерошила Айви волосы, как бы говоря: Ну еще совсем немножко. Скоро ты выберешься из этого ада. Всю следующую неделю я ходила за Айви до парковки. Я колебалась, не зная, что сказать. Я просто смотрела на нее, пока она поджидала маму. Холщовый рюкзак весело подпрыгивал у нее на спине, она забиралась в зеленый «вольво», чмокала мать в щеку и, может, говорила: Вон та девочка не открывает рта на уроках. Я думаю, она недоразвитая и немая.

Я выдавила из себя на следующий день два слова, окончательно подорвавшие мои силы. Привет, Айви. Она опустила глаза на туфли – черные мальчишечьи ботинки – и не улыбнулась в ответ, и не помахала рукой. Как и все девочки Маунт-Нарк, она не хотела иметь со мной ничего общего.

Но ведь сейчас я хорошая, может, мы будем общаться. После обеда у Микельсонов она поможет мне с заявлением в колледж.

Здравствуйте, заорала я, увидев миссис Мерсер в зале с периодикой. Она читала «Нью-Йорк Таймс».

Та подняла на меня глаза, не имея ни малейшего понятия, кто я такая. Рассмотрев мое меховое пальто, она опустила глаза на мои каблуки.

Я знакомая вашей дочери Айви. Как у нее дела?

Хорошо. Очень занята. А где находится колледж, в который она собралась?

В Новой Англии. Ей очень повезло.

Повезло? Она для этого не покладая рук трудилась.

Я знаю. Я имею в виду, что она очень умная, поэтому ей повезло, что она выбирается с острова.

Я совсем растерялась и не знала, что сказать. Я поняла, что миссис Мерсер не нравится, как я выгляжу, и внезапно ужасно застеснялась. Она так на меня смотрела, и эти ее гладкие черные волосы, и высокие скулы, и бусы из черного жемчуга – я задумалась, как мне вообще в голову могло прийти попросить ее подбросить меня в Гордон-Хед.

Ну хорошо, я просто хотела передать Айви привет. И, ну типа, удачи.

Хорошо, я ей передам, раздраженно сказала она. Как тебя зовут?

Джастина.

Ладно, Джастина, я ей передам.

Она даже не улыбнулась, но посмотрела на меня так, будто насквозь видела: и порез Кэсси на руке, и нож в сапоге, и то, что я не дописала сочинение по «Лорду Джиму».

Я нашла, наверное, полтыщи книг по медсестринскому делу и отобрала с собой парочку с иллюстрациями. «Медсестра: благородная профессия» доктора Эммы Форестер приглянулась мне тем, что на обложке была нарисована странноватая тетка из 1950-х со смешным вшивым домиком на голове.