Книга Дом, который построил… - Елена Тат

Родители служили учителями в советской школе и по этой причине частыми посещениями храма Божьего похвастаться не могли. Иначе их бы спросили на одном из педсоветов: а достойны ли они высокого звания советского учителя? Не занимают ли чужого места? Не учат ли и детей, этих будущих строителей светлого коммунистического будущего, средневековому невежеству и мракобесию? Возникновение таких вопросов родители, люди ответственные и чадолюбивые, допустить не могли. Во всех отношениях школа была отличная, и там предстояло учиться их любимой и единственной дочери. А кроме того, они очень любили свою работу. Но вот бабушка… бабушка вполне могла себе это позволить.

Они с дедушкой давно вышли на пенсию и никакие санкции им не грозили. Поэтому бабушка уверенно и регулярно посещала церковь, не пропуская ни праздников, ни воскресений, и до самого первого класса водила с собою и внучку. Дед ходил, как он сам говорил, за компанию, и тихо отсиживался в углу на скамейке, лишь изредка рассеянно обмахивая себя крестом. Он шел в церковь не от большой веры или желания, а просто не мог не идти. Почти полвека они с женой сновали по жизненному пути вместе, как нитка с иголкой, ткали свой узор, куда один, туда и другой, и уже невозможно было разделить их. Поэтому, когда она стала ходить в храм, потащился туда и он.

Когда Аня поступила в школу, у нее забот прибавилось. И в церкви она с бабушкой стала бывать лишь по большим праздникам – Рождество да Пасха. Зато на летние каникулы приходились и Троица, и Петров день, и любимая бабушкина Казанская, и Успение. В сентябре, в Анин день рождения, на Воздвижение, бабушка обязательно вела в храм. Тут уже без всяких возражений. Даже школу, если нужно, пропускали. Родители, конечно, были недовольны.

– Ничего, догонит, она все равно отличница, – говорила бабушка, предвидя возражения со стороны сына и снохи и заранее напуская на себя суровый вид, – Боженьке поклониться важнее, чем вся ваша ученость вместе взятая. Может, это ей в жизни больше пригодится, кто знает…

– Мама, ну как вы не понимаете, это же не что-нибудь, а спецшкола, – пытался спорить сын, по старинке называя родителей уважительно на «вы», – тут не такая нагрузка, как в обычной, а гораздо больше. Здесь и один день пропускать не желательно, даже для отличницы, а то потом не догонишь. А вы с ней ведь и так все лето, считай, из церкви не выходили, все праздник, да праздник…

– Ой, один или два праздника в месяц – это уже много! Скажите, пожалуйста! А ваших, социалистических сколько? Не больше ли? Как ни день моряка, так день строителя.

– Мама!

– Что мама? За свои места боитесь? Работу потерять? Валите, если что, все на меня. А мне бояться уж нечего, пенсию у меня не отберут. Я в церкву ходила и ходить буду. А Анюта сама потом решит, надо оно ей или нет. Голова-то на плечах для чего дадена…

– Папа, ну, скажите хоть вы ей, если она не понимает! – взывал сын к отцу, как к последней разумной инстанции. – Сейчас-то еще младшие классы, а дальше как? Там за пропуски по головке не погладят.

Отец крякал, кряхтел и бубнел что-то невнятное себе под нос, но против жены не шел. С одной стороны он понимал и сына, его правоту, а с другой – свято верил, что его дорогая жена Феня внучке зла не пожелает, и тоже по-своему права. Вот и поди тут разберись… Не хотел он быть крайним и поэтому отмалчивался.

Аня не сопротивлялась. Бабушка говорила, что Бог есть любовь и добро, и от него не бывает никакого зла. Внучка слушала ее и безоговорочно верила. Так и есть. Бог действительно был очень хороший. Он дал ей добрых маму и папу, бабушку с дедушкой, и другую бабушку, мамину, в Воронеже, дал ей радостную спокойную жизнь, друзей и подруг. Она верила в Бога, как дышала – легко и без сомнений, без раздумий. Просто верила и все.

Она четко знала, что Бог есть. Нужно соблюдать установленные Им правила, быть хорошей – отлично учиться, слушаться родителей, уважать старших, уступать место в транспорте, помогать слабым, делиться тем, что имеешь, – и тогда у тебя все тоже будет хорошо, тебя никто не обидит и не причинит зла, жизнь будет светла и беззаботна. Эта волшебная формула исправно работала, но однажды дала сбой. Аня со своей стороны ничего предосудительного не сделала, была такой, как и всегда, но Бог сам нарушил правила…

Пятнадцать-шестнадцать лет – время любовных страстей и гормональных всплесков. И тот, кто захочет бросить в юнцов камень, пусть вспомнит хотя бы Ромео и Джульетту.

Надя и Юлька, как и большинство их класса, уже во всю крутили любовь, заваливая учебу и регулярно получая за это от родителей на орехи, а Аня все никак не чувствовала горячего шевеления своего сердца. Оно, как обычно, билось ко всем ровно и спокойно, ни разу не дрогнув, ни ускорив шаг. Не то чтобы она волновалась по этому поводу, вовсе нет, но и тащиться в отстающих она не привыкла… да и вообще, словно она больная какая-то… не такая, как другие…

И Аня решила, чтобы идти вровень со своими сверстниками, и не отставать от подруг, хотя бы поиграть в любовь. Всему ведь, как она твердо знала, можно научиться, значит, и этому тоже. Она с седьмого класса дружила с примерным мальчиком Толей, его и выбрала объектом для своей тренировки, тем более что он давно расценивал их дружбу иначе, чем она и терпеливо ждал взаимности.

Безотказный, отзывчивый, деликатный, обходительный, идеальный, как картинка с обложки… Таким и был для окружающих хороший мальчик Толик. А уж то обожание, с которым он кротко и молчаливо смотрел на Аню, не могло остаться незамеченным и не осталось. Мальчишки смущенно отворачивались, когда видели, как он нежно отводит прядь волос с милого ему девичьего лица, а девчонки отчаянно завидовали.

Даже родители не смогли остаться в стороне; подчас грешили против своей учительской профессии, из симпатии и в благодарность за такие красивые чувства к их ненаглядной дочери чуть завышая Анатолию оценки. Надо сказать, что звезд с неба он хоть и не хватал, но всегда был на хорошем счету Немалую роль здесь еще играл, конечно, весь его милый облик и примерное поведение. Учителя редко любят шалопаев.

А мальчик Толя шалопаем не был, но не был и тем, кого из себя изображал для окружающих. Он был, хоть и не по своей воле, карьеристом до мозга костей. Возможно, кто-то скажет, что тут ничего дурного нет, и будет неправ. Ибо есть тип карьериста, который пойдет на все ради своей цели, и нет для него предела дозволенного…

***

С самого детства мальчик Толик и его сестра Света слышали, что в жизни «нужно устроиться», что «все средства хороши» и «победителей не судят». А жизнь родителей была примером, как нужно «устраиваться». Мать работала продавцом в промтоварах, а отец – бухгалтером на одном из крупнейших Московских мясокомбинатов.

– Служу бухгалтером, – скромно говорил он о своей должности, не добавляя уточнения о неблагозвучном месте своей службы.

Ведь что такое мясокомбинат? По сути – бойня. Хоть и всем мяско есть хочется, но звучит как-то некрасиво, неблагородно. Однако именно эта неблагородная приставка к его должности – «мясокомбинат» – и была главным источником материального процветания семьи.