Книга Мефодий Буслаев. Свиток желаний - Дмитрий Емец

– А, узнаю! Личный автомобиль маршала Паулюса. Уничтоженминометным огнем под Сталинградом. Самого маршала в нем, впрочем, в тот моментне оказалось. Мамай, ты наконец убрал останки шофера? Синьор помидор брезглив.

Мамай сплюнул сквозь зубы и, помедлив, кивнул.

– Убрал! – буркнул он.

– Мы поедем на этом ломе? В Англию? – недоверчиво спросилМефодий. Он никогда не предположил бы, что такой рыдван вообще способенперемещаться.

– Поверь, с Мамаем эта машина доедет куда угодно. Хоть вАнглию, хоть на Луну, – серьезно сказал Арей. – А теперь в путь! Улита, ты незабыла о фраке для синьора помидора? Ему придется переодеться в пути! Мамай,нам пора!

Хан с усилием распахнул ржавую дверцу. Из машины пахнулоболотом и сгнившей обшивкой кресел. Первым в автомобиль сел Арей. За ним,немного помедлив, Мефодий и последней Улита. Даф с Депресняком осталисьснаружи. Кот шипел. Будь у него шерсть – она встала бы дыбом. Похоже, котощущал исходящий от машины жар Тартара. Мефодий в поисках ободрения взглянул наДаф. Та помахала ему и тотчас отвернулась, вспомнив, что сердита на Буслаева.

Мамай грузно опустился на водительское сиденье, взялся затонкий оплавленный руль, явно насмехаясь, коснулся оторванного ручника, даже непотрудившись завести мотор, и… тяжелая машина рванулась вперед со скоростьюкометы. Замелькали светофоры. Мефодий сидел сзади. С одной стороны егоподжимала Улита, с другой – каменное плечо Арея. Впереди маячил бритый затылокМамая. Хан, прежде, должно быть, управлявший исключительно резвыми калмыцкимитройками, гнал как ненормальный, не вспоминая о тормозах.

Мимо, проглотив от ужаса свисток, с обвисшим полосатымжезлом промелькнул лейтенант ГАИ в новой форме со светящимися полосками. Заними на перекрестке с жестяным стуком столкнулись «шестерка» и «Вольво», асбоку, растеряв электрические усы, беспомощно замер троллейбус. И сновастремительный полет ржавого рыдвана… Мефодий вжался в кресло, стараясь несмотреть по сторонам.

Еще один поворот, в который яростный хан вписался чуть ли нес кривым клинком наголо. Неожиданно машина дернулась, что-то стукнуло об днище.

– Кирпич? – спросила Улита.

– Нэт! Сабака! – не разжимая зубов, процедил Мамай.

Они свернули в пустынный в этот час Глинищевский переулок,прогрохотали по нему, цепляясь за припаркованные машины, напрочь снесли ржавуюводительскую дверь – Мамай только зарычал в яростном возбуждении – и в лобпонеслись прямо на глухую стену дома. Мефодий напрягся и вобрал голову в плечи– стремительно надвигавшаяся кирпичная стена рождала в нем самые нехорошиемысли.

– Ааааа!

В миг, когда автомобиль по законам физики должен былрасплющиться о стену, Мефодий закрыл глаза. Когда же через несколько томительныхсекунд, видя, что ничего не происходит, вновь открыл их, они уже мчались попрямому как стрела шоссе где-то в пригородах Лондона. Мамай, скалясь,повернулся к нему. На лице комиссионера было написано глубокое удовлетворение.Мефодий понял, что это представление было устроено исключительно для него примолчаливом согласии Арея и Улиты. В качестве компенсации ему захотелось дернутьбывшего хана за редкую бородку, что он не преминул бы сделать, если бы Мамай вэтот миг не снес благообразные ворота и не помчался бы по посыпанной песочкомчинной аллее английского сада.

Комиссионеры в одинаковых синих костюмах махали руками,загораживая им путь, а в последний миг как кегли отскакивали в стороны, кричавслед что-то про сумасшедших русских. Мамай скалился – недобро скалился, угломрта. Дыбились, склонившись над рулем, его крепкие угловатые плечи. Знать, всёбушевали в нем кровавые страсти, неслась перед глазами в клочьях тумана дикаястепная конница. Эх, и тесно же было ему в мире подлунном и в мире загробном,если и в Тартаре не ужился он! Одна лишь мечта оставалась у старого хана:проскакать с дикой конницей по всей Вселенной, заставляя дрожать галактики,опустошая миры, рассыпая в пыль и прах созвездия, рассекая кривыми саблямисветила, чтобы солнца померкли, закрытые тучами стрел! Эх, тесно, братья, теснов мире подлунном!

В конце аллеи Мамай сшиб мраморную статую и здесь толькоостановился, потому что ехать дальше было уже просто некуда. Хан крякнул и,озаренный все той же свирепой мечтательностью, повернулся к Арею. В его глазахеще бушевали непотушенные пожары.

– Приехали? Что-то сегодня мы еле тащились! – недовольнобуркнул Арей, выбираясь из машины.

– Так ребенок же с нами! Ребенка беречь надо! Разве сребенком быстро поедешь? – с обидой сказал Мамай, кивая на Мефодия.

Тот от удивления икнул и поспешно покинул автомобиль.

К ним уже спешил в сопровождении свиты невысокий страж,облаченный в черный фрак. Страж этот был элегантен, ловок, напомажен – сизящной бородкой, лихо закрученными усами и поблескивающими на пальцахперстнями. Только шпаги и длинного, волочащегося по земле плаща не хватало ему,чтобы прямо так, с ходу, шагнуть на свой парадный портрет, – но что такое шпагаи что такое плащ? И так ясно было, что перед ними сам Вильгельм Завоеватель.

– Арей, брат мой! Что за варварские ухватки! Твойдикарь-водитель разбил статую работы Микеланджело! Неужели нельзя было оставитьмашину у ворот? – укоризненно, в явном возмущении проговорил Вильгельм, киваяна выкатившуюся на аллею мраморную голову.

Прерывая возмущенные возгласы, Арей по-медвежьи облапилВильгельма, гулко похлопал по спине и трижды поцеловал в завитые усы. БедныйВильгельм затрепетал в его объятиях, как бабочка, нанизанная на булавку. Егоохранники-комиссионеры неуютно заерзали, желая и одновременно не решаясьвмешаться.

– Глянь-ка на него, Улита! Глянь-ка, плут какой! Кожа икости, субтильный, а в начальники вылез! У, жук! Знай, мол, наших, а? –насмешливо сказал Арей, обращаясь к Улите.

Та закивала.

– Но статуя, моя статуя! – стонал придавленный Вильгельм.

– Полно тебе мелочиться, что ты за жлоб такой! Ну разбили,так и разбили! Не век же ей стоять! – удивился Арей.

Вильгельм тонко пискнул в кольце его могучих рук.

– А что касается машины, так мы ее уберем! Мамай! На стоянку!– рявкнул Арей.

Вильгельм в испуге прижал руку к груди.

– Прошу вас, не надо. Пусть уж лучше так! – забормотал он,но Мамай уже рванул задним ходом по подстриженной лужайке.