Книга Мефодий Буслаев. Билет на Лысую Гору - Дмитрий Емец

Эдя Хаврон зевнул. Эдя Хаврон вздохнул. ЭдяХаврон заглянул в холодильник, но обнаружил там лишь позавчерашний суп,подернутый жирной застывшей пленкой. Он был голоден и сердит. В карманахпозванивала только горсть мелочи, словно он клянчил у прохожих на проезд вметро.

Его работа в спортивном клубе бесславнозавершилась неделю назад, когда, печатая очередное меню, Эдя озорства радиизменил его шапку. В новом варианте гордая «Царица пляжа» стала «Королевойцеллюлита». По закону подлости, именно это искаженное меню отправили дляподготовки радиорекламы, и никто, конечно, ничего не проверил до самогопоследнего момента. Начальство Эди не оценило шутку по достоинству, и выброшенныйиз тихой заводи коктейлей и витаминных салатов враждебным береговым течениемЭдя поплыл по реке жизни дальше.

Деньги быстро закончились. А тут еще,прихватив рабочую пятницу и два выходных, его любимая сестрица Зозо уехала вподмосковный дом отдыха, где в очередной раз пыталась устроить свою судьбу.Дафна с Мефодием тоже куда-то запропастились, но о них Эдя почти не вспоминал:не до того было. Он, повторяю, был голоден и сердит.

Дверной звонок ласково тренькнул раз, другой ивнезапно забился в истерике. Хаврон удивился. Он никого не ждал.

– Кто там? – спросил он.

– Телеграмма! – ответили ему.

Эдя открыл. Но, увы, телеграммы он так и неполучил. Если, конечно, не считать телеграммой врезавшийся ему в подбородоккулак. Уклониться он не успел. Пыльный коврик с горой Демерджи заботливопостелился под его рухнувшее тело.

Сознания Эдя все же не потерял и, лежа наковрике, наблюдал, как, перешагивая через его тело, в квартиру проходят троемужчин. Первый был бритый толстяк в белой водолазке и черных джинсах, на ременькоторых свисало жирное и, вероятно, потное брюхо. Спутники толстяка были дватипичнейших братка, одетые в спортивные костюмы и кроссовки. Отличались онидруг от друга только тем, что один был рыжеватый, а у другого щеку пересекалшрам.

Захлопнув дверь, владелец жирного брюха пнулЭдю ногой.

– Ё-мое! – охнул Эдя.

– Да твое оно, твое! Вставай, матрос!Разговор есть!

– Спасибо. Я лучше полежу. Трудный,знаете ли, выдался денек, – отказался Хаврон, задумчиво трогая подбородок.Он прикинул, что если встанет, то скорее всего снова получит.

– Я сказал: вставай! – процедилтолстяк и опять пнул его ногой.

Эдя неохотно поднялся. Он умел разбираться винтонациях. Его втащили в комнату и бесцеремонно толкнули в кресло.

– Я пришел потолковать с тобой как матросс матросом. Меня зовут Феликс, – заявил толстяк, оседлав стул.

Эдя хотел поинтересоваться, с какой эторадости его назвали матросом, но благоразумно промолчал. Хоть матросом назови,только купаться не заставляй.

– Матрос, знаешь, зачем существуют долги?Чтобы их отдавать! Моя же работа состоит в том, чтобы получать деньги с тех,кто не хочет делать это добровольно, – продолжал Феликс.

Фразы лились из него, как из патефона.Ощущались немалый опыт и глубокое профессиональное соответствие.

– Я ничего не должен, – унылозаспорил Эдя.

Отнекиваясь, он торопливо соображал, с какимиз его многочисленных долгов связан этот визит. Он был должен целой куче людей,но чисто символические суммы. Во всяком случае мордобоем нигде не пахло.Максимум могли кинуть в него котлетой или помидором.

Толстяк зацокал языком.

– Два года назад ты работал в ресторане«Египет»?

– Э-э… – сказал Эдя, не решаясь этоотрицать. – Возможно. Я много где работал.

– В баре?

– Ну…

Феликс похлопал его по щеке.

– Умный мальчик, головастый! Все помнит!..Так вот, матрос, вы с напарником продавали там спиртное и прикарманивали частьвыручки. Потом ты уволился. Твой напарник продолжал прежние фокусы. Недавно онзасыпался… Мы с ним уже говорили, – толстяк посмотрел на свойкулак. – Он раскаялся и уже заплатил штраф. Кроме того, он рассказал нам отебе.

– Настоящий друг, – печальнопроизнес Эдя. Интуиция подсказывала, что отрицание в данном случае не лучшаяидея.

Феликс одобрительно хмыкнул.

– Вот и умница, что все понял!..Настоящий матрос! В общем с тебя три тысячи, и разойдемся на встречных курсах.

– Три тысячи чего? Рублей? –неосторожно ляпнул Хаврон и едва не перелетел через кресло. Он даже не заметил,когда толстяк замахнулся. У этой драчливой туши определенно было боксерскоепрошлое.

– Не обижайся, матрос! Рублями тут несчитают! Это чтобы ты стал понятливее. Вернешь деньги? – сказал Феликс.

– Угу. Нет проблем! – злобнопроговорил Эдя, трогая скулу. – Ах да, я забыл! Я же пожертвовал их назаморозку Антарктиды! Позвоните моему банкиру на следующей неделе…

Кулак толстяка вновь взлетел. На этот разХаврон уловил движение, начавшееся в бедре, но, не успев уклониться, вновьткнулся ухом в кресло.

– Послушайте, вы! Перестаньте распускатьруки! Я что, похож на человека, у которого есть деньги? – заорал Эдя.

Нахмурившись, Феликс повернулся к браткам.Рыжий с большим умственным напряжением, читавшимся на его лице, чистил ногтикнопочным ножом. Парень со шрамом откровенно зевал, разглядывая свои кроссовки.Его длинное лошадиное лицо было унылым. Оба явно скучали от рутинной работы.

– Как думаете? Нет у него денег? –поинтересовался толстяк.

– Похоже на то, – неохотно процедилрыжий. – Квартира убитая. Машины нет, компьютера нет, техника дрянь. Дажеесли все подчистую вынести, и на пятьсот баксов не набежит… Короче, пареньсерьезно попал.

– Ладно, матрос. Убедил! – сказалФеликс. – У тебя нет этих денег, мы верим. Мы даем тебе три дня, чтобы тынашел нужную сумму. Достанешь – твое счастье. Не достанешь – пеняй на себя.Сегодня я бил тебя один и в треть силы. В следующий раз будем бить втроем. Ивот что, матрос, даже не пытайся скрыться. Если попробуешь скрыться, мы…

– Дайте я сам догадаюсь! Что-то вродетого, что я сильно пожалею? – внося полную ясность, уточнил Хаврон.

Толстяк отлепил от стула свой массивный зад.

– Не умничай! Я и так вижу, что тыпонятливый, – подтвердил он.