Книга Драконоборец - Рэйда Линн

родителям убитого мальчишки, а язык и уши скормлю свиньям.

Людоед глухо заворчал. Он явно колебался, стоит ли наброситься на угрожающего ему человечка, или лучше всё-таки убраться от него подобру-поздорову. Маленькие, злые глазки великана перебегали с лица Ричарда на его меч.

- Ты здесь один? Или здесь где-нибудь поблизости живёт твоя уродливая маменька?.. – продолжал Ричард. - Или, может, она померла от огорчения в тот день, когда произвела на свет такого злобного тупого выродка?

Меч Ричарда выписывал дразнящие, ленивые восьмёрки, заставляя великана пристально следить за каждым жестом рыцаря.

На его первый выпад великан почти не среагировал. Вероятно, родственные чувства у его народа были совсем слабыми, и оскорбления в адрес любимой маменьки не слишком задевали великана. Кто его знает, может быть, он сам же ее и сожрал, когда подрос...

А вот слова про злобного тупого выродка ему определённо не понравились. Похоже, нападки на его самолюбие казались великану куда хуже, чем нелестный отзыв о внешности его матушки. Ричард на ходу сменил тактику.

- Хватит тебе охотиться за пастухами. Хочешь человеческого мяса, иди и сразись со мной! – проорал он. - Хотя куда тебе... Ты, видно, такой трус, что не боишься разве что овец или детей.

На этот раз людоед всё-таки не выдержал. Он яростно взревел - и бросился на Ричарда.

Рыцарь не без труда увернулся от заостренного кола, которым великан надеялся проткнуть его, словно копьем, и быстро отступил к скале.

«Давай! – яростно думал он. – Иди сюда, мерзкая образина!»

Великан прыгнул вперед. И тут, должно быть, у Филиппа сдали нервы, потому что камень, который он должен был столкнуть врагу на голову, глухо ударился о землю в двух шагах от людоеда.

Ричард запаниковал и тоже совершил ошибку – вместо того, чтобы увернуться от удара, попытался отразить направленный на него кол мечом, как если бы это было обычное копье, забыв о силе своего противника. Лезвие меча отскочило в сторону, оставив на хорошо закаленном дереве лишь безобидную зарубку, а острый конец кола со страшной силой ударил рыцаря в грудь. Ричарда отшвырнуло на целую сажень, и он крепко приложился головой о каменный навес. Не будь на нем прочного шлема, голова, скорее всего, раскололась бы от подобного удара, как спелая тыква, но даже сейчас Ричард увидел тысячи слепяще-белых искр, разом вспыхнувшие у него перед глазами. Грудь болела так, как будто от удара великана у него лопнули легкие. Он хватал воздух ртом, в ужасе чувствуя, что не способен сделать вдох.

Людоед торжествующе оскалился и поднял кол, намереваясь пришпилить упавшего врага к земле, как бабочку, но тут Филипп с истошным воплем налетел на великана сзади и воткнул в его толстое, заросшее рыжим волосом бедро тот самый нож, которым он обычно чистил рыбу.

Великан коротко взревел и удивленно обернулся. Даже Ричард поразился такой глупой храбрости. Ну ладно еще меч, но нож? Для великана это – все равно что укол булавкой… Хотя, конечно, неожиданный укол булавкой – это тоже очень неприятно.

«Что же ты делаешь, дурак!.. Он же тебя сейчас убьет!» - пронеслось в голове у Ричарда. Великан развернулся к новому противнику и отшвырнул Филиппа, словно тряпочную куклу, одним пинком ноги. Ричард яростно дернулся, пытаясь встать, чтобы хоть чем-нибудь помочь Филиппу, хоть и понимал, что не успеет – кол не мог проткнуть его кольчугу, но через рубашку Филиппа пройдет легко, как нож сквозь масло…

И тут Ричард неожиданно увидел Ригеля, прыжками мчащегося через поле. «Еще один идиот!» - мелькнуло в голове у рыцаря. Но Ригель, видимо, сообразил, что ни за что на свете не успеет добежать до места схватки раньше, чем великан добьет Филиппа, и, заверещав от ярости, изо всей силы оттолкнулся от земли…

И полетел.

Смотрелось это так, как будто в людоеда выпустили камень из пращи. Мгновение назад их с Ригелем разделяло больше двадцати шагов – а теперь он внезапно оказался прямо у него над головой, издавая пронзительные боевые кличи и шипя, как разозленный кот.

Филипп издал гортанный, разом торжествующий и удивленный вопль. Великан попятился и попытался ударить дракона своей палкой, но Ригель так ловко извернулся в воздухе, как будто в его теле вовсе не было костей - лёгкий, как чёрная шелковая лента, и стремительный, как атакующий добычу сокол. Он набросился на людоеда и вцепился когтями ему в лицо. Великан бросил палку и вскинул поросшие рыжим волосом ладони к голове, пытаясь уберечь глаза и оторвать от себя взбесившегося дракона, но Ригеля там уже не было. Рванув врага когтями, он тотчас же взлетел снова, и на этот раз бросился великану на загривок. Он кусал, царапал и рвал своего врага острыми черными когтями, ни на секунду не забывая постоянно двигаться и носясь вокруг полуслепого, залитого кровью из многих укусов и царапин людоеда, как ополоумевшая летучая мышь. Лес оглашал жуткий, полный злости вперемешку с болью рев взбешенного и, кажется, напуганного великана.

«Надо помочь Ригелю» - подумал Ричард и, собрав все силы, попытался встать. Но грудь опять рвануло болью, в глазах потемнело, и Ричард не ощутил, как снова опрокинулся назад.

… Ригель тыкался носом ему в подбородок, тихо ныл и вопросительно заглядывал ему в глаза. Сейчас ни за что нельзя было поверить, что это - то же самое страшное существо, которое пару минут назад разделалось с огромным, страшным людоедом, как будто это был самый обычный человек. Филипп сидел с ним рядом на земле, и глаза у него тоже были на мокром месте. Ричард вдохнул - и ощутил острую боль в груди. Так-так, похоже, пара ребер сломано. Проклятый великан хотел проткнуть его своим колом, но крепкая кольчуга выдержала. Хотя чувствовал он себя так, как будто в грудь ударило стенобитным тараном.

- Людоед сбежал?.. – чуть слышно спросил он.

- Нет, не сбежал, - сказал Филипп сдавленным голосом.

- Так что же, он…?

- Он сдох! Ригель перегрыз ему горло. Крови было – разливное море.

- Хорошо… - выдохнул Ричард.

Увидев, что рыцарь, наконец, пришел в себя, дракончик взвизгнул от восторга, облизал его лицо шершавым и горячим языком, и от избытка чувств начал носиться по прогалине. А Филипп издал судорожный всхлип - и, уже не стесняясь, разревелся.

"Вот же дурачок, чего теперь-то плакать..." - удивился Ричард. Он протянул руку,