Книга Искаженное время. Особенности восприятия времени - Клодия Хэммонд

Существует и альтернативная теория, согласно которой небольшие интервалы времени мы измеряем с помощью колебаний в мозгу. Эти колебания – альфа-ритмы, которые можно увидеть на ЭЭГ – отличаются малой длиной и вполне могли бы выполнять роль «часового механизма». Теория подкрепляется любопытными ощущениями пациентов, которых оперировали под общим наркозом. Известно, что под действием наркоза нейроны «замолкают»; любой, кто перенес операцию, расскажет вам, что в момент пробуждения после анестезии ему казалось, будто время в течение операции словно стояло на месте. Сон под наркозом сильно отличается от обычного сна. И если предположить, что мозг отслеживает течение времени через частоту нервных импульсов, становится ясно, в чем различие. Однако у этой теории имеется и слабое место. Колебания длятся 30 миллисекунд, а значит, мозг отсчитывает время интервалами в те же 30 миллисекунд. И, тем не менее, мы способны вычислить продолжительность временно'го отрезка, который вовсе не кратен 30 миллисекундам.

Французский нейробиолог Виржини ван Вассенхов полагает, что в отсчитывании времени способна участвовать любая группа нейронов. Их активность никогда не прерывается, однако мы должны обратиться к мозгу с запросом (например, сравнить длительность звучания двух музыкальных нот) – только в этом случае мы получим необходимые сведения. Немного похоже на подсчет количества людей в комнате – обычно мы не придаем этой входящей в наш мозг информации значения, однако если нас спросят, ответим. Итак, время в прямом смысле, хотя и не всегда точно, «прозрачно для сознания».[36]

В своей лос-анджелесской лаборатории нейробиолог Дин Буономано, опираясь на электрофизиологические, вычислительные и психофизические методы, пытается выяснить, как мозг определяет ход времени. Зайдя на его сайт, вы можете проверить собственные способности к восприятию мельчайших временных промежутков[37]. На сайте проигрываются две пары звуков, промежуток между которыми составляет всего несколько миллисекунд; вы должны определить, в какой паре промежуток короче – собственно, задание мало чем отличается от того, которое давал музыкантам стамбульский ученый. Буономано нашел объяснение феномену, о котором я говорила: люди могут улучшить свои способности путем тренировки, однако когда они переходят к другому временно'му отрезку, их отбрасывает на прежние позиции. Приобретенные навыки могут распространяться на другие способы восприятия, но не на другие временны'е интервалы. Буономано считает, что мозг воспринимает звуки как своего рода рябь на поверхности воды от брошенного в пруд камешка. После того, как камешек утонул, рябь еще какое-то время сохраняется, становясь своеобразной «памятью» недавнего события. Когда в воду падает другой камешек, рябь от него испытывает воздействие ряби от первого камешка – на воде на мгновение остается «запись» обоих событий. То же самое происходит и в мозгу. Первый музыкальный тон активизирует определенные нейроны. Тут же следует второй тон, и, поскольку нейроны уже пребывают в возбужденном состоянии, их отклик получается несколько иным. Как будто «рябь» от первого тона образует новый контекст для последующего. В задании на прослушивание звуков мозг сравнивает модели активности, вызванные первой парой звуков, с моделями активности, вызванными второй, и на основе разницы между этими моделями оценивает, в какой паре промежуток между звуками короче. Так что никакого специального «часового механизма» нам не надо, поскольку ход времени определяется благодаря моделям активности самого мозга. Буономано назвал это сетью, зависящей от состояния. Тест на его сайте выглядит простым, но с первой попытки я набрала лишь 23 очка из 30 – результат не слишком-то выдающийся, если учесть, что 15 очков можно набрать, просто-напросто гадая вслепую. К счастью, в жизни нам не приходится выполнять подобные задания, хотя распознавание интервалов в несколько миллисекунд крайне важно для воспроизведения и понимания речи, и навыки определения таких временны'х отрезков могут здорово улучшить лингвистические способности. Сейчас ученые пытаются выяснить, приводят ли сбои в механизме ощущения времени к таким нарушениям, как дислексия. Это может объяснить и на первый взгляд странное восприятие времени у людей вроде Элинор, которая везде и всюду опаздывает, потому что не может точно определить, сколько времени прошло. Что, если умение хорошо писать и читать обусловлено точно рассчитанными по времени движениями ручкой по бумаге или чтением слогов?[38]

Эксперимент с тремя звуками подтверждает идею о том, что нам не нужен специальный централизованный механизм для измерения времени – мы отмериваем время, исходя из активности нейронов, которые в это время заняты совсем другими делами. Добровольцам проигрывали три звука, предлагая оценить временной интервал между вторым и третьим, игнорируя первый. Если мозг обладает собственным «секундомером», такое задание не составит для него труда – после первого звука нужно всего-навсего обнулить показания перед оценкой длительности интервала между вторым и третьим звуками. Но события развиваются иначе. Первый тон сбивает испытуемых с толку, не позволяя адекватно воспринять второй и третий. Это позволяет сделать следующий вывод: время оценивается посредством нейронной активности, вовсе не предназначенной исключительно для такой цели. Именно поэтому введение в эксперимент дополнительных звуков приводит к сбою системы. Выходит, система эта далека от совершенства. Но ее плюс в том, что она отличается гибкостью. Теоретически система способна отмеривать время любого события, независимо от того, какими органами оно воспринимается. И вот что важно: первый звук не отвлекает, если по высоте отличается от последующих двух. Это наводит на мысль: что, если при оценивании времени звучания разных нот используются разные группы нейронов?

У все того же Дэвида Иглмена, который сбрасывал испытуемых с высотных зданий, возникла другая идея. Она, как и теория Буономано, опирается на предположение, что наши мозговые клетки обладают врожденной способностью воспринимать время. Когда вы смотрите на картинку, нейроны в вашем головном мозге затрачивают определенное количество энергии, чтобы распознать ее. Вспомните о задании с жирафами и манго: испытуемым показывали серию одинаковых картинок с жирафами, а в середине неожиданно появлялось изображение манго. Испытуемые утверждали, что манго им показывали дольше, чем любого жирафа. Когда испытуемый видел картинку с жирафом впервые, его нейроны затрачивали на обработку изображения определенное количество энергии. Но при повторном появлении жирафа нейронам уже не требовалось расходовать на обработку столько же энергии. Идея Иглмена заключалась в следующем: наше ощущение длительности времени основывается на количестве затраченной нейронами энергии. Испытуемому казалось, что первую картинку с жирафом ему показывали дольше – на ее восприятие ушло больше энергии, чем на последующие, ведь мозг затрачивал на них меньше энергии. И вдруг у него перед глазами возникала картинка с манго. Благодаря своей новизне она требовала большего количества энергии на обработку, поэтому испытуемому казалось, что он видит ее дольше. Итак, идея Иглмена подтвердилась опытным путем: частота нервных импульсов повышается при показе испытуемому новой картинки и понижается при повторном показе одного и того же изображения. Так ли происходит оценка длительности времени – еще неизвестно, однако идея вполне правдоподобная. Мы уже знаем, что в восприятии времени фактор новизны играет свою роль, причем это касается и длительных периодов времени. Вы приезжаете в город, где никогда не были, и идете от гостиницы до ресторана пешком. На обработку всех новых образов и звуков, которые встречаются вам по пути, у нейронов уходит значительное количество энергии – у вас возникает ощущение, что прогулка заняла приличное время. Однако та же прогулка в обратном направлении, когда маршрут вам уже известен, покажется короче.