Книга Искаженное время. Особенности восприятия времени - Клодия Хэммонд

Объяснение вполне логичное. Но почему время ускоряет бег, когда вы чем-то заняты? Можно предположить, что мозг распределяет свои ресурсы между концентрацией на текущем событии и восприятием того временного отрезка, в течение которого оно длится. Поэтому когда ваше внимание чем-то поглощено, время остается, что называется, без внимания. Данная идея лежит в основе гипотезы о разделении времени или распределении ресурса внимания. И неважно, в каком виде «часы» существуют – это может быть ритмоводитель, набор «песочных часов», измеритель частоты нервных импульсов в мозгу… Важно лишь то, что если ваше внимание переключается, работа измеряющего механизма прерывается. Как только вы даете человеку еще одно задание, ход минут ускоряется – если за кастрюлей на огне наблюдать, вода в ней никак не закипает, но стоит отойти, чтобы проверить электронную почту, как вода уже бурлит, переливаясь через край. Согласно теории «ворот внимания», чем более вы погружены в задачу тем менее обращаете внимание на время – сигналы замедляются, проходя через «ворота» в меньшем количестве, и вам кажется, что времени проходит меньше, чем на самом деле[33]. Эта модель хороша еще и своей гибкостью: она учитывает также и влияние эмоций, а мы уже выяснили, что восприятие времени тесно связано с эмоциями.

На пути к обрыву с завязанными глазами

Джонас Лангер, психолог из Университета Кларка, штат Иллинойс, придумал следующее: он соорудил платформу на колесах, на которую вставал человек с завязанными глазами. Испытуемый медленно ехал на ней к краю ничем не огражденного лестничного пролета, находившегося на высоте нескольких этажей. Лангер хотел выяснить, в каком случае время для испытуемого ускорится: когда тот поедет на платформе к обрыву или от него? Эксперимент проводился в 1960-е годы, когда планка этических норм в экспериментальной науке была снижена – никто и не подумал Лангера остановить. Посмотрите на иллюстрацию – у платформы есть поручни по бокам, но спереди она ничем не огорожена. Испытуемый приводил в движение и останавливал платформу нажатием кнопки, а Лангер с коллегами, находясь позади, направляли ее. Испытуемые с завязанными глазами выдвигались к обрыву с двух стартовых позиций: «менее опасная» – в 6 м от обрыва – и «очень опасная» – в 4,5 м от обрыва. Они должны были жать на кнопку в течение пяти секунд, не считая про себя. Учитывая скорость движения платформы, 5 км/ч, и расстояние от отправной точки в 4,5 м, за пять секунд она оказывалась менее чем в 20 см от обрыва. Примечательно, что в эксперименте согласились участвовать восемь мужчин и восемь женщин. И это даже после того, как они увидели край лестничного пролета и узнали, что глаза у них будут завязаны. На платформе испытуемый должен был стоять определенным образом – у самого ее края, отодвигаться не разрешалось.

Рис. 1. Схематическое изображение платформы.

Полученные Лангером результаты оказались вполне предсказуемыми: перед лицом опасности испытуемые жали на кнопку, удерживая ее меньше оговоренного времени. Лангер объяснил это тем, что для испытывающего страх человека время замедлялось – 5 секунд для него пролетали за 3,6 секунд[34]. Из предыдущей главы, а также из личного опыта мы знаем: страх действительно вызывает замедленное течение времени. Однако этот эксперимент – совсем другое дело. Если у вас закрыты глаза, но вы знаете, что двигаетесь к обрыву, разумнее всего будет действовать с наименьшим риском, остановив платформу чуть раньше. Если бы испытуемые двигались шесть секунд вместо пяти, а экспериментатор не успел бы нажать на кнопку «стоп», они доехали бы до края лестничного пролета и свалились.

С другой стороны, с тех пор было проведено немало лабораторных исследований, и мы знаем: испытываемые эмоции действительно меняют восприятие времени. Но время замедляет не только страх – достаточно посмотреть на снимки искалеченных тел или прослушать запись с женскими рыданиями[35]. Сталкиваясь с чем-то тревожным, тело и ум готовятся к борьбе или бегству – «часы» ускоряются, больше сигналов накапливается: получается, что время будто бы замедляет свой ход.

Как мы уже убедились, течение времени оценивается двояко: проспективно и ретроспективно. Когда вы оцениваете время проспективно, легко заметить, что на оценку влияют и внимание, и эмоции. В момент ретроспективной оценки вы пытаетесь угадать, как долго событие длилось, при этом на ваше решение влияет третий фактор – память. Эта разница между проспективным и ретроспективным подсчетом времени имеет большое значение – благодаря ей раскрываются многие загадки времени. Она порождает феномен, который я назвала «парадокс отпуска». Он заключается в том, что во время отпуска нам кажется, будто время летит очень быстро, однако потом, оглядываясь назад, мы чувствуем, будто находились в отъезде целую вечность. Мы еще поговорим об этом парадоксе подробнее – в главе четвертой.

Совершенно очевидно, что память тесно связана с восприятием времени, однако до сих пор не утихают споры о том, существует ли отдельная рабочая память, которая занимается исключительно временем. Есть ли специальный буфер рабочей памяти, благодаря которому информация на короткое время задерживается в нашем уме – точно так же, как номер телефона остается у нас в памяти ровно столько, сколько необходимо для его набора? Возможно ли, что в то время как ритмоводитель считает миллисекунды, более длительные временны'е интервалы подконтрольны сложным процессам памяти? В результате экспериментов с участием больных амнезией родилось предположение, что при восприятии времени задействуются также и некоторые проводящие пути нервной системы, имеющие отношение к созданию или воспроизведению определенных типов памяти. В пользу предположения о связи между памятью и восприятием времени говорит еще и тот факт, что транквилизатор валиум ухудшает и работу памяти, и способность оценивать время.

Подводя итог, можно сказать, что в мозгу у нас существуют в том или ином виде «часы», которые отсчитывают время и на ход которых влияют три основных фактора: внимание, эмоции, память. Возможно, это одни-единственные «часы», а может, и целый набор «часовых механизмов». Проблема лишь в том, что до сих пор никто эти «часы» так и не обнаружил.

Мозг в измерениях времени опирается на самого себя?

Но может, никаких «часов», никаких особых сигналов для измерения времени нет? Что, если мозг опирается на свою же активность, снимая показания времени с нейронных сетей, которые постоянно осуществляют подсчеты всего и вся: от цвета до звука. Согласно этой теории, нет такой зоны мозга, которая целенаправленно отслеживала бы время, нет специального механизма для подсчета времени. Заключения о времени выводятся на основании деятельности нейронных цепей, выполняющих совсем другие задачи, например, они участвуют в обработке пространственной информации или распознавании лица человека. Некоторые нейробиологи склонны размышлять в этом направлении, пытаясь представить, каким образом происходят подобные процессы. Нейроны постоянно порождают сигналы, которые вполне могут быть использованы для оценивания времени, но не похоже, чтобы у мозга был механизм для их подсчета.