Книга «Работа мечты». За кулисами индустрии моды - Джулия Менситьери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Местные и космополиты: Хлоя, Микаэла и наследственное очарование периферийных рабочих
Помимо делокализации производств и активных перемещений капитала и людей, нынешняя глобализация также порождает глобализированные образы (Appadurai et al. 2005), параметры идентичности и соответствующие социальные категории. Именно этот аспект отличает ее от более ранних фаз капиталистической экспансии. Хотя люди, товары и капиталы перемещались всегда, наша эпоха — это время телекоммуникаций и скоростного передвижения, которые породили подспудное ощущение глобальности, то есть осознание того, что мы все живем на одной общей планете. Но, несмотря на это, глобализация не всем в равной степени доступна; участие в ней дифференцировано в зависимости от социального класса и статуса. Миллионы нежелательных лиц (Agier 2008), которые перемещаются по миру, не вписываются в глобализированные ландшафты, созданные хвалебным дискурсом о глобализации (Appadurai et al. 2005).
Антрополог Джонатан Фридман проиллюстрировал эту дифференциацию, проанализировав диалектические отношения между понятиями «туземец» и «космополит», и определил в этих рамках категорию «космополитической элиты» (Friedman 1999; Friedman 2002). Эта категория является основополагающей для моего исследования, поскольку большинство работников сферы моды, с которыми я встречалась, подпадают под нее в силу своей мобильности и транснациональной идентичности. Две следующие ситуации демонстрируют космополитизм в действии. В каждой из них проявляются различные и дополняющие друг друга грани этого дискурса, в рамках которого классовые проблемы и символическое и фактическое доминирование, порожденные глобализацией, становятся одновременно более заметными и туманными.
Хлоя
Я познакомилась с Хлоей на парижской ярмарке независимых дизайнеров-мастеров. Это мероприятие проводится раз в год вблизи канала Сен-Мартен в Париже. Хлоя выставляет там свои кожаные сумки ярких цветов. Она разговаривает со мной как с потенциальной покупательницей, рассказывает о своей продукции и источниках вдохновения: «У меня этническая тематика, потому что я люблю все этническое. Масаи, индийская стража, везде узоры, цветовые контрасты, очень крутые, я такое обожаю». Когда я спрашиваю, шьет ли она эти сумки сама, она говорит мне с заговорщицким видом: «[У меня есть] проект в Шанхае, там живет мой двоюродный брат, который занимается производством. Это обходится намного дешевле, почти даром!»
Хлоя — идеальный представитель космополитической элиты. Она родом из Парижа, но, несмотря на свой юный возраст, успела пожить в Шанхае, Аргентине и Лондоне. В Париж она вернулась ради моды, которая, по словам Хлои, «у нее в крови», поскольку ее мать — модельер, а сестра — дизайнер ювелирных изделий. Однако ей здесь скучно, потому что она «себя тут больше не видит»: город, по ее мнению, «ужасно провинциальный и разобщенный», хотя есть и преимущество — возможность сбежать за город на выходные. Судя по ее словам, Хлоя видит себя гражданином мира: она больше не идентифицирует себя с местом происхождения и проживания, которое ей не нравится именно потому, что в нем слишком много границ и оно слишком локально, что полностью соответствует дискурсу космополитической элиты, описанному Джонатаном Фридманом (Friedman 1999). Для антрополога космополитизм подразумевает с идеологической точки зрения способность дистанцироваться от места проживания и рождения. Для представителей космополитической элиты культурная идентичность не определяется местом рождения или гражданством. Культурное разнообразие потребляется в качестве продукта — например, еды или музыки; оно также присваивается в эстетической форме, через моду или декоративные изделия, которые обычно описываются как этнические. Образ этой космополитической элиты лишен принадлежности к какой-либо географической точке с местными особенностями или к социальной среде. С другой стороны, местные особенности ценятся, если находятся не на своем месте, а где-то еще, где свое место определяется не географически, а через социальный класс и тип пространства[56]. «Где-то еще» — это иногда пространственная, но прежде всего социальная и культурная едва уловимая инаковость. «Где-то еще» — это целая коллекция эстетических представлений, в которой можно черпать вдохновение и где масаи и индийская стража являются частью одного и того же этнического целого, различаясь лишь узорами и цветами.
Микаэла
Микаэла — еще один пример того, как риторика космополитической элиты маскирует классовые различия и структурную асимметрию, жизненно важные для капитализма. В марте 2012 года я сопровождала делегацию Федерации дизайна и моды Валлонии и Брюсселя в Париж, чтобы помочь в качестве волонтера в шоуруме бельгийских дизайнеров во время недели моды. Однажды вечером, когда шоурум закрывался, Джорджия, одна из руководительниц Федерации, предложила мне прогуляться по кварталу Маре и осмотреть рассыпанные по нему десятки других дизайнерских выставочных площадок. Именно так я познакомилась с Микаэлой, итальянским дизайнером ювелирных изделий. Общению способствовало то, что мы говорили на родном языке. Мы разговорились, и вскоре я попросила ее рассказать о своей работе. Она создает крупные серебряные украшения, их сложные формы являются результатом кропотливого труда. Микаэла подчеркивает, что все делается вручную. Прежде она много лет работала дизайнером в Милане в компании Dolce & Gabbana, но ушла оттуда, потому что уровень стресса и условия труда были обратно пропорциональны ее мизерной зарплате. Она решила работать на себя, но вскоре поняла, что для создания капсульных коллекций[57] одежды в них необходимо вложить несколько десятков тысяч евро. Микаэла объясняет, что преимущество ювелирных изделий прежде всего в том, что они требуют гораздо меньших производственных затрат, а также их не нужно делать в разных размерах, и у них нет сезонности. Когда я спрашиваю, делает ли она эти украшения сама, она отвечает, что совсем этого не умеет, поэтому каждый год летает в Индонезию, где проводит несколько месяцев. Там местные умельцы воплощают ее рисунки в жизнь. Затем она говорит мне с мечтательным и ностальгическим видом:
Есть семьи, где все только этим и занимаются, они все делают вручную, как в Средневековье. Нам есть чему поучиться у них — вот бы перенять их жизненную философию! Я каждый год уезжаю туда на четыре месяца. Я показываю им рисунки своих изделий, и целые семьи работают над ними с утра до вечера, от деда до внука, все вместе, а я в это время иду на пляж! Они работают не покладая рук, и у них всегда улыбка на лице, они прямо как маленькие улыбчивые муравьи.
На практике Хлоя и Микаэла выбрали схожие пути: они независимые дизайнеры, которые перенесли изготовление своих изделий в другие страны с целью уменьшить расходы на рабочую силу. В их стратегии нет ничего необычного; перемещение производства на периферию мира является отличительной чертой неолиберализма и обычной практикой в сфере моды. Однако их эстетические подходы и риторика различны: Хлоя ищет вдохновение в этнических мотивах, но при этом старается не упоминать
