Книга Снимать штаны и бегать - Александр Ивченко

– Что, нравится мой оркестр?

Я с удивлением киваю головой, но ситуация требует пояснения:

– А вы… Музыкант? Ну, то есть, зачем вам труба?

Чапай досадливо хлопает себя по коленке и вдруг, словно прорывает в нем словесный клапан, разражается тирадой:

– Э-эх! Вас в городе в инкубаторе, что ль, выводят? Зачем… Этот – в клубе директор новый – тоже с городу приехал. Культуру, говорят, научным путем постигал. В училище… Но я тебе брехать не буду – с призвездью мужик. Не понимает тонкостев. Тоже спрашивал: «Зачем?»

Чапай снова обиженно кивает головой, затягивается и продолжает задумчиво:

– Уж и не знаю, отчего во мне такое большое искусствы понимание развилось… Не иначе, тятька с мамкой свадьбу под граммофон гуляли. Вот я у них такой культурный и вылупился! У меня даже работа по культурной линии – клуб сторожу!

Чапай искоса стреляет глазами: оценил ли? Видимо, на мое лицо вовремя выползла достаточно уважительная гримаса, потому что он продолжает уже гораздо веселее:

– Вот я и говорю: этот новый, значится, приехал, первым делом галстук на грудях поправил, а вторым – пошел инвентарь оценивать. Ну и нашел в кладовке оркестр. Под него, поди, еще революцию делали, да так и положили потом до других торжественных событиев. Этот из города языком цокнул и говорит: «Новые порядки заведем! Старье в металлолом сдадим, а на выручку электрическую гитару купим».

Дед задумывается и продолжает грустнее:

– Не знаю, может оно так и надо, по науке-то. Может, если парни девок за клубом шшупать начнут под это электричество, у них детишки пойдут с культурным понятием. Да только нельзя такую чрезвычайную вещь в металлолом…

Он смотрит на меня не то с вызовом, не то с просьбой. Я оглядываюсь на трубу, и киваю:

– Никак нельзя!

– Вот и я ему говорю: нельзя! Глянь, – говорю, – что сгубить хочешь! Да тут же в каждой дуделке красоты больше, чем в самоваре! А он мне уважительно так отвечает: вижу, мол, красоты знатока. Да только что толку, если по всей Слободе только двое нас, культурных – ты, да я – и подудеть больше некому? Ну, я ему в ответ и докладываю: как хочешь, верти, а трубу мне хоть одну на хранение отдай! Я, говорю, клуб тебе, если нужно, хоть два месяца бесплатно сторожить буду, а если не хватит – с пенсии досыплю!

С пониманием оказался человек, хоть и городской. Какую, говорит, хочешь? Ну, я – парень не промах – выглядел, какая поздоровей, и пальцем ткнул. Чего, думаю, мелочиться? Пока фарт прет, надо хватать, в которой голосу поболе! Он поначалу глаза вылупил. А потом хихикать начал. Интеллигентно так… Репетировай, говорит, товарищ! С зарплаты рассчитаешься! И пошел дальше имущество смотреть!

Дед, развеселившись, встает с пенька и делает передо мной театральную проходочку гоголем. Потом возвращается, хитро щурясь, выставляет перед собой руки – не то дрова несет, не то дитя баюкает – и продолжает:

– А я трубу ухватил, тяну ее, значит, домой и не нарадуюсь! Пот со лба ручьем льет, а радости не убывает! Остановлюсь дух перевести и налюбоваться не могу. Солнце у ней по кишочкам легкомысленно так переливается, а дуло – серьезнее, чем у пушки! Это, думаю, тебе не пианина, слезу только давить годное. Это, брат, мне струмент важный отломился!

Вот таким манером волокусь по деревне и рассуждаю. Первым делом, думаю, разучу какой-нибудь марш поторжественнее. От такой музыки и душе радость, и порядку больше! И уж вижу, как выхожу я с утра на двор, становлюсь посреди главнокомандующим, и в трубу свою дую!

Чапай выкатывает грудь и так ловко дирижирует воображаемым парадом, что я уж и сам вижу, как на этом дворе, словно на плацу, выстроилась по ранжиру вся Чапаева скотина. Корова на дойку по стойке «смирно» вытянулась, козы повзводно на луг маршируют, куры, гуси и утки торжественным парадом по двору проходят, а потом взмывают в воздух, строятся звеньями и бреющим полетом движут куда-то на Берлин, качнув на прощанье крыльями в нарисованных звездах… А дед продолжает:

– Ну, парад – не парад, а ведь чем черт не шутит? Вдруг курям и впрямь с музыкой веселее будет? С маршем то оно, поди, не с руки грядки будет раскапывать – постыдятся? И яйцо пойдет отборное, командирское! В общем, не зря, думаю, пупок надсаживаю.

Доставил я инструмент в хату. Сел, пот утер и рассуждаю – пока бабка моя за козами на луг удрипала, не грех и репетицию проделать. Для начала решил торжественность вхолостую не тратить – набрал атмосферы в одну легкую и дуданул тихонечко. И тут меня холодный пот прошиб. Нет музыки… Еще дунул – пошибче. Шипит труба, как гусак злой – всего-то и музыки вышло.

Стал я рассуждать. Как ни верти, а раз деньги плачены – расшибись, но музыку надо выдуть! Старания, то есть, побольше приложить. Дунул – аж под темечко шибануло! И с этой натуги пошла музыка. Но только с другого конца – которым я на лавку устроился.

Что ж это, думаю, за безобразие? Такую музыку я и без трубы сызмальства выдувал, так, что портки трещали. Да только это искусства не хитрая. Не знаю, как у вас в городе, а у нас в деревне ей каждый обучен.

Дед снова усаживается на чурбак, крутит новую самокрутку, и, хитро скосившись на меня, спрашивает:

– Вот ты бы духом не упал?

И тут же за меня отвечает:

– Упал бы. Тут любой сковырнется. Но не Чапай! Стал я разным манером в трубу рычать и пищать. Оно, конечно, занятно вышло, да только не по-командирски. С такой музыки куры нестись не станут – легкомыслие одно. Что ты будешь с ней делать! Нет, труба – вещь, безусловно, культурная и в хозяйстве не пропадет. На худой случай, думаю, самогон через нее гнать выучусь, или махорки набью доверху – курить хватит до самого сенокосу. Да только вот музыки-то жалко. Бабка, опять же, если про копейку вызнает, всю плешь проест… Тьфу!

И вот таким манером переживаю свою горю, а губ от трубы в задумчивости не отымаю. И, понимаешь, как только плюнул с досады, тут у меня и выскочила музыка! Вот, думаю, какой подвох в искусстве спрятан! И давай тем же манером продолжать.

В общем, бился, бился – марша, конечно, с первого разу не вышло. Но одну ноту командирскую я с нее достал. Слыхал, как паровоз на станции матюкается? Ну вот и у меня не хуже получилось. Протя-ажно так, звонко… И так я эту ноту на разные лады отрепетировал, что заслушался сам себя – как божьей росой умылся! И, опять же, если у меня музыка с двух концов выходит, так это, размышляю, уже и целый оркестр сорганизовался?!

А тут уж и бабка моя коз у калитки муштрует. Ох, думаю, надобно порадовать старуху! Чтобы, значит, как зайдет она, сюрпризом из-под двери ей в прям в ухи всю силу своей искусствы и адресовать! Набрал я воздуха поболе, и как только она в дверь проникла, я ее музыкой и оглоушил.

Аж зажмурился с натуги! Хорошо вышло, с настроением. Спервоначалу грозно так, навроде как бугай ревет, когда слепни заели. А к концу, как воздух из нутра повышел – какая-то лиричность грустная, будто кобеля поленом зашибли, или поросенка через две улицы колют…