Книга Снимать штаны и бегать - Александр Ивченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
По бетонному быку Славинского долгостроя, распахнув руки для объятий, шагал навстречу милиционерам счастливый и просветленный Василий. Как и зачем он оказался посредине водохранилища на недостроенной мостовой опоре – Василий не знал. Но внутренне он был крайне рад своему успешному возвращению из загробного мира. Василий легко перелез через железные перила, отделявшие временно-постоянную конструкцию от постоянно-временной. Не дожидаясь приглашения, он вплотную подошел к милицейскому «УАЗику» и радостно рявкнул:
– Да!
Молоденький лейтенант от неожиданности вздрогнул и отступил на полшага. Хмурый сержант выдвинул нижнюю челюсть бульдозерным ковшом и покрепче сжал резиновый «демократизатор».
– Категорически рад знакомству! – решительно заявил Василий.
– Документы! – потребовал лейтенант с непреклонной решимостью в голосе. Но от усердия он взял слишком низкую ноту, из-за чего горло предательски булькнуло, и дало петуха.
Василий подбоченился и с сарказмом посмотрел на служителей Фемиды:
– Не нужно. Я готов поверить вам на слово, без документов!
– При этих словах сержант нахмурился еще больше, а лейтенант почему-то покраснел.
– Извините… – пробормотал он робко. – Но хотелось бы, некоторым образом э-э-э… Посмотреть на ваши документы…
– Мои документы? – Василий слегка наклонил голову и оценивающе взглянул прямо в глаза лейтенанту. – Это можно. Но не здесь и не сейчас.
– Почему? – оторопел милиционер. Василий, интимно понизив голос, сообщил:
– Первое правило работы под прикрытием: не брать на задание документы, именное оружие, награды и прочие предметы, которые могут раскрыть агента.
Пока лейтенант, открыв рот от изумления, пытался осмыслить услышанное, сержант наклонился к его уху и хрипло прошептал:
– Слышь? Кажись, шпион! – и вдруг рявкнул в голос, обращаясь к Василию. – Руки! Руки на капот!
– Я отмечу ваше рвение и бдительность в своем отчете, – снисходительно процедил Василий.
– Нарушаете, товарищ… – полувопросительно пискнул лейтенант.
– Нарушаю? – искренне удивился Василий. – Что?
– Закон. Это… Административный…
– Нравственные качества справедливого человека вполне заменяют законы! – назидательно проговорил Василий. И тут же, гордо выпятив грудь, добавил:
– Раздайбедин! Капитан юстиции, инспектор Центральной службы надзора. Провожу осмотр стратегического объекта на предмет соответствия реального положения дел отчетной документации.
– Как это? – вытаращил глаза лейтенант.
– Мост ваш когда обещали достроить? – снисходительно спросил Василий.
– Давно… Я еще в школу ходил.
– Вот то-то и оно! А по документации, предоставленной из Славина в Федеральный центр, готовность моста – восемьдесят пять процентов. Средства на поддержание объекта в надлежащем состоянии регулярно выделяются и осваиваются. На деле – моста нет. В этом я только что убедился. И что ж вы тут думаете? А? – голос Василия крепчал. – Так-то вы соблюдаете паритет с условным противником? И это в то время, как враг не дремлет и по данным внешней разведки вплотную приблизился к рубежам нашей Родины? А если завтра война? Как колонны бронетехники и тяжелая артиллерия будут попадать с берега на берег? Отвечайте!
Лейтенант, который еще недавно получал двойки в общеобразовательной школе, а потом – и в школе милиции, привычно потупил взор и сосредоточил взгляд на носках своих ботинок. Но сержант не потерял присутствия духа. Он снова наклонился к лейтенанту и горячо выдохнул ему в ухо:
– Слышь? Надо б его того… До выяснения личности… Наружность у него подозрительная…
– Маскировка! – одними губами шепнул лейтенант. Тем не менее, он критически взглянул на Василия. Желтые очки, небритый кадык и грязные оранжевые шорты не внушили ему большого доверия. В то же самое время в душу лейтенанта закрадывался страх обидеть «не того» человека. Он решил действовать наверняка. А именно, соблюдая нейтралитет по отношению к незнакомцу, переправить его в руки вышестоящего начальства. А там – пусть разбираются.
– Может, вы согласитесь проехать с нами? Чайку-кофейку?
Василий задумался. Спешить было некуда. По сравнению с теми местами, где он недавно побывал, отделение милиции казалось родным и в чем-то даже привлекательным.
– Что ж… Кофейку. Пожалуй…
В этот момент на него сбоку неожиданно навалился сержант и, дыхнув в лицо запахом казенной котлеты, заломил руку за спину.
Общая тетрадь в зеленой обложке. На первой странице запись рукой Голомёдова: «Дневник пиараста». Зачеркнуто. Ниже – «Дневник». Тоже зачеркнуто. Чуть ниже – зарисовка сказочного теремка с петухом на крыше. Со второй страницы – записи, сделанные ровным неторопливым почерком.
«…Первое, что бросилось в глаза при знакомстве с хозяином – это светло-голубые, пронзительные глаза и густые, прямо-таки командирские усы. Коричневую продубленную солнцем кожу пересекают светлые овражки морщин, придавая лицу веселое и в то же время задиристое выражение. Он важно пожимает мою протянутую руку и представляется:
– Чапай!
Не совсем ясно, что это – имя, фамилия, прозвище, должность или побуждение к неизвестному действию. Но уточнить как-то не ловко. Судя по Чапаевским усам, все-таки, прозвище, на которое он охотно отзывается.
Дед Чапай невелик ростом. Но в его юркой фигуре до сих пор угадываются остатки былой удали. Под большим картузом – совершенно точно – должен быть казацкий чуб. Но нет, с этим я обманулся. Под картузом пшеничные волосы, здорово разбавленные сединой и едва прикрывающие плешь. Ее он чешет перед тем, как утвердительно кивнуть головой:
– Ну, живи, коли добрый человек…
И я зажил. Первый час прожил неплохо: слушал ходики на стене и гадал в наступающих сумерках – сладко ли будет спаться на такой горе перин с шестью подушками? А потом не то чтобы заскучал. Просто вместе с тишиной избы в душу заползла какая-то неловкость. Захотелось поскорее показать себя хозяевам с лучшей стороны и при особом везении – подружиться. И я двинул во двор.
Солнце закатывается за высокие ворота. Дед Чапай сидит под навесом на чурбаке, заложив ногу на ногу, курит и щурится на оранжевые лучи. Он с пристрастием расспрашиваем меня: кто, зачем, откуда и надолго ли?
Вдохновенно вру. Понемногу лед тает. Так и калякаем о том – о сем. От нечего делать, смотрю на двор, выстланный досками, на домик летней кухни и стайку для скотины. Везде порядок и добротность. Только вот под навесом, где, судя по всему, безраздельно хозяйничает Чапай, другие порядки. На его вотчине установлен верстак, который завален самыми разнообразными предметами от погнутого обруча со старого бочонка до большой резиновой клизмы, перемазанной мазутом. Я с любопытством разглядываю дедовы сокровища, и вдруг совершенно неожиданно мои глаза упираются в огромную медную трубу, которая тускло поблескивает в закатных лучах своими кручеными коленцами и клапанами. Меньше всего ожидал я увидеть здесь музыкальный инструмент, начищенный до блеска… Чапай, проследив за моим взглядом, гордо усмехается:
