Книга Два мудреца в одном тазу... - Олег Раин

То есть теперь я уже и не помнил, что творилось тогда в моей горящей головушке. Какая-то жуткая смесь ужаса и восторга, чувство вины и гордость посвященного. Именно в таком температурном состоянии я и наткнулся на Сваю. Он сам вышагивал мне навстречу. И как всегда ухмыляется от уха до уха.

— Вау! Вот и сморчелла нарисовался. За сливами пришел…

Речь Свая, верняк, заготовил заранее. За ним шлепал Шнур, а там боковым зрением я заприметил и других ребят из класса. Для них-то и разыгрывался концерт. Свая умел ехидничать. Не знал он одного — что в те минуты я стал совсем другим человеком. Жутковатый «мастер-класс» Водопьяныча дал свои всходы. Не дав Свае произнести больше ни звука, я коршуном скакнул вперед и заработал своими махонькими ручонками. Это была, конечно, не та лихая мельница, которую демонстрировал Водопьяныч, но каждый третий взмах точно куда-то попадал. Куда именно, я не видел, потому что, отмахиваясь, Свая тоже попадал в цель. Но главное — получилось все, как предсказывал первый хулиган школы. Хочешь попасть — попадешь. Я очень хотел попасть — и попадал, и никак не мог остановиться. Но в этом тоже заключалась своя победа! Пожалуй, впервые кто-то бил самого Сваю! Я наседал, а он отступал и пятился. Даже защититься толково у него не получалось.

Шлепс! Костяшки в очередной раз столкнулись с целью, и что-то изменилось в рисунке боя. Свая всхлипнул и остановился. Мои руки тоже наконец-то замерли. Шепотки пробежались среди ребят, а я вдруг ясно разглядел, что у Сваи течет по лицу кровь. Но не из носа, а из уголка его стеклянного глаза. И сам глаз куда-то сдвинулся, что ли. Смотрел вбок, и это казалось до жути неестественным. Стало понятно, куда угодил мой последний удар…

Помню, что от нахлынувшего страха я враз похолодел. А тут и физрук некстати нарисовался — ухватил меня за шиворот и поволок в учительскую. Ну а там началась третья мировая… Сначала над Сваей хлопотала наша медсестра, сооружала ему повязку, а после примчались врачи на скорой и увезли бедолагу с собой. Меня же все это время методично песочили завуч с командой поддержки.

Кто не знает, каково это — выслушивать крики разъяренных взрослых, пусть лучше помолчит в тряпочку. Думаю, половина детей на моем месте померла бы со страха. А я выдержал. Хоть и поседел, наверное, раньше срока. Был бы брюнетом, это разглядели бы все вокруг, но белобрысые седеют незаметно.

В общем, по словам завуча и других учителей, я был чуть ли не убийцей, по которому плачет самая темная камера страны. С крысами, с клопами и тараканами, душная и холодная… И если бедный Сваин Сережа умрет в больнице, то судьба моя будет незавидной. Очень и очень… Словом, такого наговорили, что я неожиданно взял и заревел. Не то чтобы в голос, но слезы сами покатились по щекам, а нос безобразно распух. Завуч увидела, что я реву, и замолчала. А потом взяла и протянула платок. Из вежливости, понятно, — разве убийц жалеют? Только я тогда не понял этого и как следует отсморкался. А высморкавшись, протянул платок обратно.

— Пахибо…

Завуч посмотрела на платок и вздохнула:

— Ладно уж… Оставь себе. Пригодится.

А я подумал, что надо бы рассказать ей про Сашку Путинцева, про то, что я же не просто так, что Свая сам напрашивался. Но говорить это я, понятно, не стал. Потому что после драки кулаками не машут и уж тем более ничего не объясняют…

— Сейчас отправляйся домой, а завтра будь добр — приходи с родителями.

— Да уж, — поддакнул за моей спиной физрук, — пора задуматься, имеет ли право учиться в нашем лицее столь недостойный ученик.

Убитый, я вышел из школы. Планета продолжала вращаться, все вокруг были счастливы — смеялись, зубоскалили. Мелкорослый народец куда-то торопился, многие даже скакали вприпрыжку по своим пустяковым делам. И только мне было чудовищно плохо. Прямо ложись и помирай. Я плелся и думал о своей горькой судьбе, пытался понять, почему мне так не везет. Водопьяныч — вон, побил Потапа, и хоть бы хны. Никто и не узнает никогда. А тут несколько раз махнул кулачонками, и трагедия! Я даже ударил себя по правой виноватой руке. Тоже мне, гений-придурок! Вот выгонят из школы, и будешь знать. А потом, когда Сваю торжественно похоронят, прямо на кладбище в присутствии всей школы вызовут наряд милиции и арестуют. Закуют в наручники и посадят лет на десять, не меньше. Как раз все друзья школу успеют закончить. А я весь седой и больной, в наколках и шрамах, выйду на свободу. Опять же, если выйду. Из таких мест не всегда ведь выходят. И куда выходить-то?

Но даже это фигня. Потому что Свая-то умрет насовсем! А он, может, тоже мечтал школу закончить. Может, даже работать пошел бы. Он ведь не дурак и не полный гад. Сороку вон в прошлом году спас. Это когда школьная кошка Мусьен хотела ее слопать и все подступиться боялись. Мусьен — она ж такая! Вроде кисуля, а цапнуть может вполне серьезно. Были уже прецеденты. Короче, все стояли и зырили, а Свая метнулся и своими длиннющими цыпочными руками выхватил сороку из лап Мусьенки. И за пазухой потом весь урок держал, пацанам рожи корчил — щекотно, типа. А после домой отнес и на чердаке спрятал. Хлебом кормил, насекомых ловил — тараканов там, мух. В общем, лечил, пока сорока окончательно не выздоровела. Потом выпустил на волю и хвастал, что она ему деньги таскает и почту от дружков. А иногда и просто так прилетает — по старой дружбе. Хлебца с ладони поклевать, по чердаку родному пройтись… И еще был случай. Когда ашки компот у нас выпить решили. Тогда тоже Свая вмешался. Мыто больше ругались и кулаками издали грозили, а Свая подошел к главному ашке и такого пинкаря дал, что исход спора сразу был решен.

От всех этих мыслей мне совсем тошно стало. Даже птицы это почувствовали, — воробьи с голубями совсем заборзели, дорогу перестали уступать. И правильно, наверное. Чего обращать внимание на какого-то преступника!..

И тут я поднял голову и увидел Сваю.

Он брел навстречу и тоже глазел на обнаглевших голубей. Уже безо всякой повязки, вполне живой и ходячий. А меня увидел и просиял, как пятак медный. Я, правда, таких пятаков отродясь не видел. Пятаки — они же у людей обычные. Да и у свиней тоже. А если это про деньги, так, наверное, про старину глубокую… В общем, я тоже просиял. Хоть и не понял, почему он-то сияет! У меня-то причина была — живой ведь Серега Сваин! И глаз на своем положенном месте моргает. Однако Свая тоже улыбался и явно рад был моему появлению. И так мы дружески сошлись посреди улицы, что чуть было не обнялись. Такая вот дурная шняга! Клоуны, блин!

Короче, у меня даже слезы на глаза навернулись, до того я был счастлив, что Свая не умер в жутковатой больничной палате. Так и зашагали по улице — точно два старых корефана. И мне даже прощения не надо было просить, Свая без того простил. Я же видел! Рассказал мне про дуралеев врачей, чуть было не перепутавших здоровый глаз с протезом, потом снова поведал про успехи своей любимой сороки. А я ему про организацию нашу рассказал, пообещал, что если захочет, мы и его к себе примем. Ну а Свая, воодушевившись, посулил научить нас делать суперпушки на резиновой тяге. Говорил, силища такая, что бетонную плиту пополам расшибает. Я понимал, что он врет, но оттого Свая казался только ближе и роднее. Как не врать-то в нашем колокольном возрасте? И было удивительно хорошо, оттого, что мы оба не понимаем, почему до сих пор ссорились и скандалили. То есть может, и надо было для крепкого мира один раз как следует подраться? Но кто же знал-то…