Книга У кого в России больше? - Диляра Тасбулатова

– Эт как?

– А так! – Говорухин выпустил кольцо дыма.

– Иван Грозный тоже, говорят, был пидарас, – сказала я.

– Ха-ха-ха, – засмеялся Говорухин, выпустив новое кольцо дыма. – Кругом – сплошные пидарасы.

– Не продохнуть, – подтвердила я. – Особенно нам, женщинам, обидно. Голубых – вагон.

– Вот то-то и оно, – важно произнес Говорухин, хлебнув коньяка. – А вообще – меньше фигни читайте.

– Я стараюсь: щас только эсэмэски и читаю…

Говорухин посмотрел на меня внимательно: было видно, что он мне верит.

– Правда, я и там не все понимаю, – сказала я, сделав озабоченное лицо. – Только короткие если. Типа – «я у кинотеатра», или – «не мог дозвониться».

– А как же вы фильмы смотрите? – наконец поразился Говорухин.

– А я – только легкие. Типа «Чип и Дейл спешат на помощь» или «Мыши-рокеры с Марса». Там ни пидарасов, ниче такого, да и текста мало.

– Это правильно, – сказал Говорухин наставительно. – Меньше знаешь – крепче спишь.

– Я тоже так думаю. Пусть мужчины думают об умном – кто там пидарас, а кто – нет. А я мультик позырю или «Секс в большом городе», хотя для меня и это сложновато, и спать ложусь. Женщина вообще должна сидеть дома. Так и Шамиль Басаев говорил.

…Было видно, что я наконец окончательно расположила к себе Говорухина.

Он был мною доволен.

Как писал советский графоман в фильме «Тема»: они расстались друзьями.

Как спастись от ирландизмов

На последнем Минском кинофестивале, где я устроила свои чтения, на мой вечер пришел один поляк, интеллектуал Стефан, человек очень образованный.

Стефан, послушав мои байки, внезапно спросил меня, как ЧАСТО я читаю Джойса по-английски.

– Практически каждый день (сказала я, в то время как моя подружка уже умирала от смеха).

– Поэтому (продолжила я) я не всегда могу соорудить по-английски простую фразу – как пройти к отелю.

– Ирландизмы мешают? – спросил Стефан.

– Спасу от них нет, – ответила я.

– СПАСУ? Что это? – спросил Стефан, пораженный моей образованностью, интеллигентностью и вапще.

– Это ирландизм такой.

О Васе Сигареве

Выпивали мы в Минске с Василием Сигаревым, выдающимся режиссером вообще-то.

К тому же – чемпионом по троллингу: это просто уже Швейк какой-то, он и меня перетроллил.

В общем, вот что Вася рассказал.

Какой-то его приятель позвал двух малолетних девиц – посидеть просто.

А сосед говорит:

– А че меня не зовешь? Я что, должен дома один телик зырить?

Ну, он тогда его тоже позвал.

А утром его приятель пошел в ванную, а там сосед лежит мертвый с черенком лопаты в заднице.

Я в ужасе говорю:

– Какой кошмар!

А Вася Сигарев – так спокойно:

– Так он же сам попросил. Черенок ему засунуть…

Ну, там еще важна интонация – сказовая такая, помрешь со смеху.

Ну вот, я на вечеринке эту историю рассказала Игорю Сукманову, директору фестиваля. И тут к нему подошел вежливейший японец и с поклонами и восклицаниями АРИГОТО! – вручил подарок.

Я Игорю и говорю:

– А ты японцу эту историю расскажи!

Все хохочут, а Игорь – вдруг озабоченно так:

– Черт, не знаю, как по-английски черенок будет…

(А то бы рассказал, с него станется.)

Но это, товарищи, еще не конец истории.

Ничтоже сумняшеся, я пересказала эту историю председателю жюри Вадиму Абдрашитову, интеллигентнейшему человеку.

Вадим вначале сильно покраснел.

Но когда продолжила про японца, закричал:

– Какая прекрасная история! Какой драматургический ход!

– Разве без японца хуже было? – спросила я.

– Значительно, – сухо ответил Абдрашитов.

О мате и курении

Как Мкртчян бросил курить

Пошли мы как-то с подружкой, Аллой Шелимовой, в Гоголь-центр.

После фильма сели в кафе.

Армянское.

А там шикарная роспись – типо фреска, прямо на стене. Такая наивная, рыночного стиля.

Изображены на ней трое пирующих прямо на траве (позади Арарат).

Один из них – Фрунзик Мкртчян, другой – спиной сидит, а третий… Джордж Клуни.

– Смотри (говорю Алле) – Клуни!

– Смотри (говорит Алла) – Мкртчян!

– Интэрэсно (говорит посетитель-армянин), гдэ они познакомилысь?

– В театре Гоголя, наверно… На премьере фильма «Мимино», – сказала я.

– Тогда в тэатрах кино не показывали.

– Тогда где же?

– Нэ знаю, – говорит этот пожилой армянин.

Тут шашлычник говорит:

– Они нэ знакомылись.

– Просто сразу сели есть шашлык? – спросила я.

– Нет, нэ сразу. Сначала выпили…

– Так они уже тут пьяные? – спрашиваю, пока Алка за бока держится.

– А вы что, нэ выдыте?

– Вижу. Ужас. Пьяные сидят. Но, главное, не курят.

– Раньше курыли, – говорит шашлычник. – Выдите, у Мкртчяна рука поднесена к лыцу?

– Ага, вижу. Это вы сигарету ему замазали?

– Ага, я. Пусть просто пьяные сидят и нэ курят. Нам нэльзя, пусть и они тэрпят.

Всех не пересажаешь

Как раз накануне запрета на курение в общественных местах зашла я в кафе с приятелем.

На веранду, продуваемую со всех сторон.

– Курить можно? – спросила я.

– Седня – да, – сказала официантка. – Но только до завтра. Завтра уже будет нельзя.

– А материться нельзя уже сегодня, – сказала я.

– А я и не матерюсь, – сказала официантка с обидой.

Потом подумала и говорит:

– Ну разве что в крайних случаях.

– Я тоже – в крайних, – сказала я. – Но, говорят, нельзя и в крайних.