Книга У кого в России больше? - Диляра Тасбулатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заревина
Мособлреставрация
Мебель на заказ
Пантера прерий
Россия вперед
(И напоследок):
Ваш Персональный Иисус
Сидели мы летним вечерком в кафе «Тарас Бульба». На входе на улице там стоит такой парубок, одетый в шаровары, в вышиванке и пр. Огромный такой, с большим животом, подпоясанным кушаком, – колоритный очень.
А курить нигде нельзя, ну и мы с ним и каким-то еще малорослым мужичонкой курили. На улице.
Ну, курим.
Я спрашиваю этого, в костюме, колоритный который:
– Вы украинец?
Он торопливо отвечает:
– Всего наполовину.
– Понятно (говорю). А стоять в таком костюме не стремно? Не любят у нас иные Украину-то…
– Я вот тоже ее не приветствую (говорит этот колоритный). Но меня наняли, потому что раньше тут парень-негр стоял, получалось как-то странно. И я еще украинские песни пою (он и вправду потом спел – поет хорошо).
– А негр не пел украинские песни?
– Он зачем-то джаз начал петь – был выпимши. Ну, его и уволили.
Малорослый мужичонка, вполне при этом доброжелательный, вдруг говорит:
– Мировое правительство всем рулит, закулисье. Евреи эти… Американские… 150 человек рулят: я точно знаю.
– Ясный пень (говорю). Они этого негра и подослали. Это сын Обамы – внебрачный, точно вам говорю.
Колоритный говорит:
– А вы откуда знаете?
Я говорю:
– Я вообще из ФСБ. Полковник я. В запасе уже, правда. Слежу за вашим кафе неустанно. Мы и уволили этого негра: он ведь докладывал обо всем в Белый дом. Скотина…
Оба уставились на меня с ужасом.
Колоритный говорит:
– Да его вроде старший менеджер уволил: бухал он, негр этот.
– Под прикрытием (сказала я таинственно). Мы его из страны таки выслали. Пусть катится к ебеням, к своему папаше этому.
Они опять посмотрели на меня с ужасом и уважением.
Малорослый говорит:
– Ну дела…
А колоритный который, со скорбью в голосе произнес:
– Я так и знал…
Побывав недавно в Минске на фестивале (там замечательный фестиваль), я почти ничего не потеряла. Кроме очков.
Потеряла, в общем, очки, и теперь мне все по фигу – что там в квартирной квитанции (много, наверно, денег должна) – плевать, я же не вижу этого.
– Значит, не должна, – говорит мама.
А вот сыр я чуть не потеряла: в аэропорту мне говорят, мол, че за сыр?
А, говорю, вкусный.
Девушка куда-то позвонила и говорит:
– Выбрасывайте. Вкусный нельзя вывозить из страны.
Тогда я говорю, что на самом деле не такой уж он и вкусный, это я наврала вам. Я, говорю, постоянно вру и хвастаюсь. По любому поводу.
Она тогда опять куда-то позвонила и разрешила мне сыр взять.
А один парень летел с собакой.
Девушка спросила, что за собака.
– Тоже невкусная, – сказала я.
Ну, и собаку разрешили.
Покупала я как-то ж/д билеты на вокзале.
А там – все время! – поет Газманов: Москва, звонят колокола, крутится по кругу…
Вот под эту духоподъемную хреновину четыре мента увели из очереди пьяного.
А на улице под нее же бомжи, как медведи, пытались плясать.
Москва, в общем, звонят колокола.
…Меня, кстати, однажды менты тоже свинтили под звонят колокола.
Они тогда всех без прописки винтили.
Самой страшной пыткой в отделении была эта песня.
Но я попросила – мол, пытки запрещены – и они выключили-таки.
Попались хорошие менты-то.
Попала я однажды на вручение премии Политпросвета (которую уже уничтожили).
Выступал там, в частности, знаменитый профессор Зубов – тот самый, которого пытались уволить из МГИМО, историк.
Зубов сказал:
– Вот меня – в марте – взяли и уволили…
И это плохо…
Но то, что студенты встали на защиту, – это хорошо…
Но то, что их не послушались, – это плохо…
Однако то, что они не сдались и меня все же не уволили, – это хорошо…
Но зато попросили не ходить в институт…
Тут все хором закричали:
– И это плохо!
– А вот и нет! – неожиданно сказал профессор Зубов. – Тут-то с этими «плохо-хорошо» и произошел сбой!
– Как это? – хором крикнули все.
– А так, – сказал профессор Зубов. Пришлось мне книги писать: делать-то нечего… Да и зарплата идет… То есть опять – ХОРОШО!
Тут нависшее небо – все это под открытым небом на воздухе происходило – набрякло совсем уж угрожающе, все боялись проливного дождя.
А профессор Зубов сказал, воздев руку к этому набрякшему небу:
– Под ярким солнцем демократии и светлого будущего России свидетельствую – то, что кому-то там плохо, нам – хорошо!
Никогда не советуйте стриптизерше одеться потеплее, гопнику разговаривать вежливо, профессору филологии – ругаться матом, любовнице – не нудеть о вашем совместном будущем, своему коту – не убивать мышей, а жене – не болтать так много по телефону.
