Книга Терновый венец Екатерины Медичи - Неля Гульчук

Королева намеренно поощряла протестантов стать военной и боеспособной партией. Если бы политический дух реформатов достиг высоты их веры, они бы дружно откликнулись. Но отклик протестантов не был единодушным, и страна неумолимо приближалась к катастрофе, которую так стремилась предотвратить Екатерина Медичи. Несмотря на явно надвигающуюся опасность, флорентийка сохраняла непоколебимое хладнокровие. У делегации парижан, негодовавших из-за того, что одно из зданий города было отведено для протестантских богослужений, она спросила:

– Так вы желаете, чтобы они мокли под дождем?

– Ваше Величество, – ответили ей, – если не будут мокнуть они, мокнуть придется вам и вашим детям.

Крутой вираж властителя Наварры, который в страхе потерять свое крошечное королевство вступил в союз с триумвирами, сделав его советом четырех, стал суровым испытанием для королевы-матери. Она не на шутку встревожилась. События развивались слишком стремительно, грозили выйти из-под контроля. Ее, одинокую королеву-мать, со всех сторон окружали враги. К кому повернуться лицом? К де Гизам? К Бурбонам? К своему зятю, королю Филиппу II? Она знала: все они интригуют против нее.

Екатерина решила сделать еще одну попытку примирения, провести открытую полемику прелатов и пасторов. Она отправила письмо Жанне д’Альбре с предложением принять участие в диспуте века в доминиканском монастыре в Пуасси, древней обители, принадлежащей знаменитому ордену, верному защитнику католицизма.

Содействуя организации диспута, Екатерина Медичи надеялась на торжество разумного согласия между христианами.

В Пуасси прибыли лидеры католиков и протестантов. Среди пурпура и блеска торжественных одеяний вельмож французской Церкви и королевских особ скромные черные одежды протестантов едва виднелись. Согласно строгому этикету, иерархи в соответствии со своим положением занимали каждый отведенное ему место: самые почетные места полагались кардиналам, за ними разместились архиепископы и епископы, позади – доктора богословия. По обычаю, всем им было положено слушать сидя, поднимаясь только для выступления. В глубине большого зала на возвышении восседали Карл IX, Екатерина Медичи, младший брат короля, престолонаследник Генрих, сестра короля Маргарита, а также королева Наварры Жанна д’Альбре, супруга Антуана де Бурбона и ревностная протестантка. Министры протестантских церквей занимали места вдоль барьера, отделяющего центральную часть зала, где размещались хозяева этой встречи, от периферии. Им следовало стоять в течение всего действия. Католические иерархи по воле королевы-матери проявили снисходительность, допустив протестантов в свою обитель, но не настолько, чтобы не указать последним на их место.

Католичка по рождению и воспитанию, Екатерина Медичи принимала правила поведения верующего, но в отправлении культа следовала доводам разума. Она не подвергала себя религиозным мистериям и не была способна долго сосредоточиваться на раздумьях о душе. Реформация стала ее интересовать лишь с момента появления политической партии под религиозным знаменем. Что касается протестантского вероучения, то оно не вызывало у нее никакого интереса. Поэтому она недооценивала силу энтузиазма и фанатизма, возобладавшую над разумом во время дискуссии.

Главными ораторами на диспуте являлись кардинал Лотарингский и министр протестантской церкви Теодор де Без. Кардинал вел себя как поверенный не только галликанской, но всей католической церкви. Его выступление отличалось логикой суждений и было выдержано в традиционном духе. Неплохой проповедник, он не стремился удивить новизной откровений, но призывал проникнуться уважением к церковной традиции.

Теодор де Без был известен почтенному собранию не только как сподвижник Кальвина, которого знаменитый реформатор прочил на свое место. Французские иерархи знали своего соотечественника и с другой стороны. В годы правления Франциска I слава юного Теодора де Беза, автора едких эпиграмм и эпитафий, составивших его знаменитую «Ювенилию», разнеслась по всей Франции. Современники восхищались его поэтическим дарованием и остротой наблюдений. Но больше всего внимание французов привлекли его смелые в духе времени эпиграммы на мессу и недозволенная с точки зрения церкви фривольность в отношении святого престола. Популярность де Безу, особенно среди молодежи, принесли также скандальные любовные похождения, что послужило поводом для церкви и Сорбонны разделаться с опасным богохульником, обвинив его в прелюбодеянии. Преследуемый блюстителями нравственности, Теодор де Без был вынужден покинуть Париж и обосноваться в Швейцарии. И вот спустя двадцать лет, став известным теологом протестантизма, мятежный изгнанник оказался во Франции по приглашению королевы-матери. Годы эмиграции и приобщение к ответственному делу, ставшему содержанием всей его жизни, добавили к красивой внешности, изысканным манерам, живому и блестящему уму теолога степенность и развили его природный дар красноречия. Он умел убеждать, не навязывая своего суждения. На его проповеди спешили вельможи и придворные, его сопровождали, как короля, пажи и слуги склонялись при его виде.

Выступление сподвижника Кальвина произвело большое впечатление не только на сочувствующих Реформации. Силу ораторского искусства этого «богохульника» вынуждены были признать даже враги протестантизма.

В центре дискуссии было отношение к таинству причащения – одному из главных различий между католиками и протестантами. Теодор де Без признавал чисто символический характер этого таинства, не соглашаясь с тем содержанием, которое в него вкладывали католики.

Он говорил:

– Христос так далек от хлеба и вина, которым потчуют верующих при причащении, внушая им веру в преобразование этой пищи в тело и кровь Иисуса, как небо от земли. Жертва Христа была принесена один раз, и вкушение хлеба и вина всего лишь воспоминание об этом.

Завороженное речью Теодора де Беза собрание в Пуасси от этих слов пришло в движение. Поднялся ропот протеста.

Кардинал Лотарингский, охваченный гневом, обратил внимание королевы-матери на богохульство, дозволенное себе оратором. Реакция католических иерархов на выступление министра протестантской церкви заставила Екатерину Медичи выйти из невольного подчинения обаянию протестанта. Его слова были созвучны представлениям королевы-матери о таинствах и обрядах, однако на реплику кардинала она ответила:

– Его Величество и я сама желаем жить и умереть в вере отцов.

Предостережения главы ордена иезуитов о пагубности распространения Реформации и требование немедленно изгнать протестантов из Франции испугали Екатерину Медичи.

Говоря о религии, люди становились фанатиками. Они упрямо стояли на своем, бесконечно обсуждали догматы. Собравшиеся без устали спорили о таких ритуалах, как посвящение в духовный сан и крещение.

Екатерина, обводя взглядом великих мужей, спрашивала себя, почему они воюют друг с другом? Почему полны непримиримой ненависти друг к другу? Почему готовы умереть за веру?

К своему огромному огорчению и разочарованию Екатерина поняла, что встреча, которую она с таким трудом организовала, была обречена с самого начала: эти два лагеря никогда не договорятся и не найдут общий язык.