Книга ИнтерКыся. Возвращение из рая - Владимир Кунин

И я подумал, что не только пропах Диким Братком, но во мне еще и стойко сохранились все запахи нашего русского пустыря перед нашим бывшим домом в Петербурге...

А это были запахи безденежья и отчаяния, запахи мелких радостей и больших огорчений, тревоги за Шуру, запахи Побед над врагами и самим собой... Запахи постоянной, ставшей уже привычной и незамечаемой, Борьбы за Выживание!

То, чего Сокс в своей жизни никогда не испытывал. Наверное, этими запахами я пропах на всю оставшуюся жизнь. Но когда я отирался в Вашингтоне, в Белом доме — Сокс этого не замечал. Он был так увлечен ролью Всемогущего Кота Америки, что ему и в голову не приходило хорошенько ко мне принюхаться. А ведь все было то же самое! Сейчас только запах Братка прибавился. О чем я совершенно не жалею. От меня теперь даже Доги шарахаются!

* * *

На следующий день я был не занят — снимались постельные сцены с Нэнси и Рэем, где мое присутствие, с высоконравственных позиций Клиффа Спенсера, было явно неуместным. Хотя я столько раз в жизни видел, как ЭТО делал Шура или тот же Водила, что мне, по выражению Братка, «только рассмеяться хотелось» над этой американской высокой нравственностью!

Но от того, что в этот день я не снимался, я был просто счастлив! Через три часа Челси и Хиллари улетали в Вашингтон и попросили нас с Тимуром на прощание зайти к ним в номер.

За нами пришел Ларри Браун с Соксом. Сокс выглядел вполне пристойно, а Ларри, прямо скажем, так себе. Дело в том, что вчера после ужина в «Поло-грилл» к нам приехал Пит Морено, потом из Пасифик-Палисайд вернулись Боб с Братком, и в нашем бунгало был устроен такой полицейский междусобойчик, что у нас с Братком и Соксом просто глаза вылезли на лоб!.. Непьющему бедняге Бобу пришлось выпить литра четыре зеленого чая с жасмином, чтобы хоть как-то соответствовать обстановке, которую по-русски можно было бы назвать: «Бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они...»

А уж Вьетнам они несли по пням и кочкам так, что я только Бога молил, чтобы Тимур не проснулся и не пополнил свой и без того богатый запас матюгов!..

... Ларри привел нас в достаточно скромный, по президентским понятиям, номерок, не за три тысячи триста долларов в сутки, как и полагается Президенту, а всего лишь за одну тысячу двести пятьдесят, как и подобает скромной и умной жене Президента, путешествующей с дочерью.

Как-то получилось так, что Ларри увел Сокса, которому (я это просто видел!..) невероятно хотелось задержаться и поучаствовать в разговоре... И мы остались вчетвером — Хиллари, Челси, Тим и я. Наверное, это было распоряжение Хиллари Клинтон.

Тимурчик извинился, что не сделал этого вчера вечером — ему показалось это неудобным, — и поблагодарил Челси за подарок, который я привез ему от нее из Вашингтона — видеокамеру «Сони». И признался, что забыл ее в спешке отлета дома, в Нью-Йорке. Но так как во время производства фильмов и на территории киностудий все равно запрещено снимать любительскими камерами, то он ни о чем не жалеет. А камера — просто восхитительная!

— Ты превосходно говоришь по-английски, Тим, — ласково сказала Хиллари. — Такое впечатление, что ты просто родился в Нью-Йорке. Да, Челси?

— И так интеллигентно, что ему могут позавидовать очень многие студенты нашего университета, — рассмеялась Челси и обняла Тимура за плечи.

Тимур густо покраснел и, судорожно вздохнув, опустил глаза.

— Я знаю твою московскую историю, Тим, — мягко сказала Хиллари. — Когда-то в Вашингтоне нам рассказал ее Мартын. И мы с мужем относимся к тебе с очень большим уважением...

Вот тут Тимур Истлейк поднял глаза на Хиллари и спокойно ответил:

— Я тоже знаю вашу историю, мэм. И тоже отношусь с величайшим уважением и к вам, и к вашему мужу. Но Мартын вам кое-что не договорил. У меня чуточку другой отсчет по времени: моя история началась тогда, когда за мной в Москву приехала моя мама Рут Истлейк. А родился я, как сказал наш Шура, действительно в Нью-Йорке, три с половиной года тому назад. Хотя тогда мне уже было девять лет... Можно мне еще налить себе ананасового сока со льдом?

Хиллари подошла к вскочившему Тимуру, сама налила ему сок, обняла его и сказала:

— Я так рада с тобой познакомиться... Ты — настоящий мужчина и джентльмен.

— Спасибо, мэм. Я вам очень признателен за все — за Кысю, за маму, за Шуру...

— Мама! Ты не заметила?.. Они так спелись со своим Кысей, что даже разговаривают одними и теми же фразами!.. — расхохоталась Челси.

— А у нас скоро будет маленький... — осторожно вставил я.

— Да! — гордо подтвердил Тимур. — Я вчера разговаривал с мамой и Шурой по телефону, и они сказали, что врачи гарантируют нам девочку...

— Какая прелесть! — искренне проговорила Хиллари. — Я могу задать тебе один нескромный вопрос, Тим? Это чисто женское любопытство. Но если тебе не хочется, ты можешь...

— Я слушаю вас, мэм.

— А ты... ты не ревнуешь маму к Шуре? Прости, пожалуйста...

— Все в порядке, мэм!..

— Просто — Хиллари.

— Ох, простите, мэм... Вряд ли я так смогу, — смутился Тимур. — Нет, мэм, я не ревную свою маму к Шуре Плоткину. И Кысю — тоже. Я даже очень рад, что моя мама Рут Истлейк поженилась именно с Шурой. Потому что любой другой мне бы не понравился. За это я вам отвечаю! Знаешь, Челси, он просто классный парень! Только взрослый...

А я вдруг увидел на лице Хиллари Клинтон такую усталость, такой недосып, такую дикую вымотанность, скопившуюся за последнее время в ее душе, мозгу, в каждом движении, и подумал: неужели хоть одна какая-нибудь дура позавидует этой Великой Женщине — жене Президента Соединенных Штатов Америки?!

— Я слышал, что по окончании президентского срока вы с Билли хотите переехать жить в Калифорнию? — спросил я у Хиллари.

Она выдержала паузу, словно прикидывала, ехать им в Калифорнию или нет, а потом сказала раздумчиво и медленно:

— Может быть... может быть, если у нас к тому времени будут деньги, мы даже купим себе дом где-нибудь здесь, поблизости. Ты знаешь, Кыся, у нас с Биллом и Челси никогда не было своего собственного дома...

* * *

— «На ваш запрос по поводу присланных вами фотографий для последующего опознания сообщаем, что на всех девяти фото изображен гражданин Российской Федерации — Еременко Валерий Иванович, 14 сентября 1960 года рождения. Место рождения — Ленинградская область, поселок Рощино.

Окончил курсы шоферов-водителей при Выборгском райвоенкомате.

В 1980 году был призван в ряды Советской Армии. Воевал в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Дважды был ранен. Награжден орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу».

Впоследствии, в течение ряда лет по контрактам принимал непосредственное участие в боевых действиях на территории бывшего СССР (Нагорный Карабах, Таджикистан, Туркмения, Молдавия и Чеченская республика Ичкерия), а также за пределами русских границ — Сербия, Хорватия, Сирия, служба во Французском наемном легионе. Военные действия совершал как на одной, так и на другой стороне противоборствующих сил.