Книга ИнтерКыся. Возвращение из рая - Владимир Кунин

Удивительная и невероятная история Кота Мартына, рассказанная им самим Автору этой книги с просьбой не показывать книгу детям...

Проснулся я от зычного голоса американского гида, вопившего по-шведски:

— Дорогие леди и джентльмены! Мы с вами прибыли в столицу Соединенных Штатов Америки — Вашингтон. Здесь мы пробудем два дня. Однако прежде чем мы поедем в отель, я хотела бы на пять минут задержаться у самого сердца Америки — у Белого дома, резиденции всех Президентов Соединенных Штатов, начиная с Джорджа Вашингтона, именем которого и назван этот город. Впереди у нас «Маунт Верной» — загородное поместье Вашингтона, Арлингтонское кладбище с пантеоном Джону Кеннеди, прогулки вокруг Капитолия, музей Аэронавтики (бедненький Тимурчик!..), посещение Джорджтауна — старого Вашингтона и Линкольн-мемориал, и многое другое... А пока оставим наш автобус... Вещи можно не брать. Не забудьте фотоаппараты и видеокамеры. Дамам рекомендую набросить на плечи теплые куртки...

«А конгресс где?! Едрёна вошь!!! Мне конгресс нужен!.. Я только ради конгресса и ехал сюда, черт бы вас всех побрал!.. — возмутился я. — Даешь конгресс, мать вашу в душу!!!»

Возмутился я так сильно, так мощно взъярился, что шведская группа стала вдруг странно переглядываться и полубессознательно чуть ли не в один голос заквакала:

— А конгресс?! Почему нет конгресса?.. Хотим конгресс!

Наверное, выброс моей возмущенной энергии был настолько силен, что я вздрючил сразу же чуть ли не половину группы поразительно тихих и спокойных пожилых шведов!

Вот уж никогда не думал, что обладаю еще и массовым гипнотическим воздействием!.. Знал ведь, что — НЕЗАУРЯДЕН, но что до такой степени?!

— И конгресс, разумеется, тоже!.. — поспешила ответить гид.

Кевин Стивенс запер все двери автобуса и пошел размяться вместе с группой. Я, естественно, помчался за ним.

Как всегда, после долгого сна мне дико хотелось писать и жрать! С первой потребностью я справился довольно легко — обоссал какой-то кустик по дороге, пока наша шведская группа дисциплинированно стояла перед красным светофором.

Облегчившись, я огляделся. Бог мой, как этот город похож на наш! Ни тебе небоскребов, ни столпотворения людей и машин, и дома все такие красивые, так напоминающие центр Ленинграда, что просто сердце сжалось!..

И улицы такие широкие. А через улицу вдруг живая Белка с Бельчатами идет! И все автомобили остановились — пропускали Белку. А эта стерва идет себе и ухом не ведет. А за ней — четверо Бельчат.

Хотел я их было пугнуть, а потом пожалел. Спрятался за ноги Кевина, чтобы они меня не увидели и не обгадились бы сами со страху. Раз Белка может со своим потомством ходить вот так по городу, переполненному всякими опасностями для маленьких Существ, значит, это — прекрасный город! И правильно, что Президенты именно здесь живут. Здесь-то поспокойнее, чем в Нью-Йорке. А в спокойствии всегда лучше думается. И добрее.

На другой стороне улицы меня чуть с ног не сбил невероятной силы сосисочный дух! Шел он от небольшой тележки, на ней сосиски и жарились. Жарил их длинный черный парень в белой и грязной куртке, запихивал в длинную булочку, поливал чем-то красным или чем-то желтым и продавал. Около него стояли еще трое черных парней — все в коже, черных очках, золото повсюду и изо всех мест торчит — по нескольку цепей на шеях, кольца на всех пальцах у каждого, в ноздрях, в ушах, в губах — повсюду кольца!..

Жрут, гады, эти сосиски, чавкают, звякают своим золотом и треплются с продавцом. А тот тоже, видать, из их компахи — одна половина выкрашена в желтый цвет, другая — в сиреневый.

Все четверо были так увлечены трепотней и жареными сосисками, да еще и что-то алкогольное, судя по запаху, хлебали из бумажных пакетов... То есть не из пакетов, конечно, а из бутылок, спрятанных в пакеты.

Вот, кстати, моя первая претензия к Америке!

Ну какого хрена нужно прятать бутылку с алкоголем в бумажный пакет? А то не понятно, что он делает?! Ну что за вонючее ханжество? Из «горла», как говорят у нас, видишь ли, нельзя, а запихни бутылку в пакет, и будь здоров — лакай хоть до усрачки.

По-моему, это их слабая сторона.

Так вот, эти черненькие ребятишки так самозабвенно «задвигались» из пакетов и жрали сосиски, что я совершенно беспрепятственно и даже не особенно таясь слямзил из картонной коробки, стоявшей под тележкой, еще не жареную, но уже готовую к употреблению огромную сосисищу! Они все четверо даже не рюхнулись...

И побежал за Кевином Стивенсом. Тот посмотрел на меня, на сосиску, осторожно оглянулся и негромко сказал:

— М-да... Если я поначалу немного волновался — как ты тут будешь один целых десять дней, то теперь понял, что делал это напрасно. Ты — паренек самостоятельный.

Тут мы наконец подошли к ограде Белого дома. Я схавал полсосиски и огляделся.

Мамочки мои!.. Картинка маслом, как говорил Шура. Вся ограда облеплена зеваками!.. В сторонке от спокойных, как слоны, полицейских в касках ходит какая-то шобла по кругу — человек пятнадцать, что-то орут дурными голосами и вздымают над головами плакаты. Демонстрируют, протестуют. Протестуют, наверное, против незначительной хреновины, так как ни полиция, ни зеваки внимания на них не обращают...

Тут же мужичишко в цилиндре и длиннополом лапсердаке продавал Библию для военнослужащих. Это мне Кевин сказал.

Несколько человек хиппового вида приковали себя наручниками к ограде и мирно переговаривались с полицией, время от времени стреляя у прохожих сигареты. Тоже чем-то возмущались. Но настолько мирно и незлобно, что все это было похоже на какую-то клоунаду...

Неподалеку раскинула палатку остроносая бабешка — тощая, лет пятидесяти, маленькая, с очень настырным выражением лица. Стоял плакат — что-то против атомной бомбы. Это я из разговоров наших шведов понял. Вокруг бабешки — куча пластиковых мешков для мусора, набитых ее имуществом. Дело у нее было поставлено на широкую ногу: сначала спрашивала, откуда группа, и когда ей отвечали откуда, она раздавала листовки на языке той страны, откуда эта группа прибыла. Все было так деловито, что жалеть тетку не было сил. Хотя она провела здесь уже около пяти тысяч дней и ночей! Однако если бы спросили меня, я ответил бы, что она тут гораздо больше пяти тысяч ночей. Сужу просто по запаху...

Она охотно фотографировалась и с удовольствием давала объяснения. А я слушал и жрал свою сосиску. И поглядывал туда, куда смотрели все — за ограду Белого дома. Словно ждали, что вот-вот оттуда выйдет сам Президент, помашет всем лапой и скажет: «Привет, ребята! Заходите, чего стоять за оградой?..»