Книга Клинок Богини, гость и раб - Анастасия Машевская

Никто не посмел ответить. Гонца казнили.

Бансабира потратила всю первую половину пятого дня стоянки, наблюдая за учениями воинства: построения и маневры, маневры и построения. После обеда потренировалась сама, а вечером собрала пятерых командующих в приемной зале, раскинув перед ними карту и объясняя следующий бросок. Цель ясна, подтвердили мужчины. Тогда завтра нужно донести суть действий до отрядов и подразделений и начать муштру.

– Это правда? Она согласилась? – вместо приветствия спросила Сцира, влетая в шатер капитана разведки. Рамир едва сдержался, чтобы не кинуть в женщину нож со стола или хотя бы металлический кубок. Нервы были ни к черту, за последнее время Сцира доконала его окончательно. Ночью она превращалась в невероятную любовницу, но днем…

Днем Рамир не мог сделать и шагу, чтобы не наткнуться на какого-нибудь соглядатая молодой генеральши. Сцира больше не обременяла себя необходимостью оповещать о визитах – просто бесцеремонно вторгалась в шатер, как сейчас, не то опасаясь, не то надеясь застать возлюбленного за чем-то таким, что однозначно доказало бы его измену. Сцира требовала отчетности по каждой случайной мелочи. Сцира расспрашивала, где Рамир был и что делал, всякий раз, как ее шпионы, половина из которых даже не пыталась как-то себя скрыть, упускали его из виду. Сцира читала почти всю его переписку, а самого использовала в качестве писца, заставляя составлять послания для ее отца-тана и наблюдая за эмоциями Рамира, пока он пачкал бумагу.

Словом, Сцира заполнила абсолютно все пространство в жизни Рамира, причем до такой степени, что он уже едва удерживался от того, чтобы не оглядываться по сторонам, когда справляет нужду. Ведь, помимо людей любовницы, были еще и соглядатая «трухлявого рака Шаута», который, зная о чувствах дочери, больше не доверял ей в прежней мере. Опасаясь, как бы Сцира не спуталась с потенциальным предателем Рамиром, алый тан следил за обоими. Действовать в такой ситуации тайком, да даже дышать без надзора, стало практически невозможно. Пришлось наконец сделать выбор.

– Да, – отозвался разведчик, вставая и старательно улыбаясь.

Он кивнул нескольким ребятам в шатре, веля выйти. Оставшись наедине с возлюбленной, Рамир протянул руки.

– Да, – повторил он. – Мелкая танша купилась на восемь недель. Через два месяца ты загонишь ее в угол, обещаю.

– Ты уже обещал мне однажды, Рамир, – нагло заявила танин, избегая объятий.

Ну, как пожелаешь, подумал Рамир.

– И сдержал бы обещание, если бы твой генеральский чин достался тебе за собственные умения, а не за родство с Шаутом.

– Что ты хочешь сказать?! – взвизгнула Сцира. После того поражения женщина совершенно утратила над собой контроль.

– А разве не очевидно? Кажется, я даже не намекал. – Рамир развел руками.

– Выродок! – Сцира, подлетев, отвесила разведчику пощечину, на которую он так давно напрашивался.

– Думаю, тебе намного больнее, любовь моя.

Сцира замахнулась вновь. Рамир не стал ни уворачиваться, ни отводить удар, прямо глядя в глаза любовнице. После звонкого шлепка Сцира выпрямилась, как стрела, вытянув по швам трясущиеся руки.

– Праматерь, Сцира, да что с тобой? – почти ласково проговорил мужчина. Преодолевая женское недовольство, он обхватил ее голову и притянул к груди. Сцира заколотила по ней кулаками.

– Зачем ты говоришь такое, Рамир?! Да чтобы у тебя язык отсох!

– Сцира, – Рамир погладил женщину по голове, – я всего лишь пересказал то, что болтают в рядах. Смирись ты уже. И постарайся не забывать, что своды шатра из ткани, за пологом тебя слышит целая толпа алых. Возьми себя в руки наконец.

Рамир говорил не торопясь, мягко, упрашивая. А размышлял о том, что Бану наверняка не потеряла бы самоуважения вот так. Хотя бы потому, что с текущими случайностями танша вроде справлялась. Впрочем, сейчас его не должно это волновать.

Сцира помотала прижатой к груди головой, отчего получилось так, будто она потерлась лбом.

– Как я могу смириться, Рамир? Я ведь никогда, никогда не проигрывала сражений! Я ведь Бестия Яса!

– Это я никогда не проигрывал тех сражений, Сцира.

В другой ситуации Рамир промолчал бы. Но сейчас ему было нужно, чтобы Сцира еще больше впала в эмоции. И – Клинок Богини не прогадал. Сцира разошлась с новой силой…

– Сожгите город, – приказала Бану, оглядывая окрест с высоты цитадель в зареве заката. Да, огонь пойдет этому пристанищу. – Гобрий, отвечаешь за отход. Гистасп, все награбленное распредели по обозам и назначь охрану. Дан и Серт – в помощь Гистаспу, Раду – отвечаешь за пленников. Сняться к утру.

Все переглянулись – тану, как всегда, отличала некая естественная надменность: черная форма, завязанные в узел волосы, прямой открытый взгляд.

– Здесь остаются люди, – намекнул Такул.

– Я не предлагаю жечь людей. Ты будешь ответственным за их безопасность…

Такул едва заметно скривился:

– Но…

– С каких пор мои приказы вызывают вопросы? – частично обернулась через плечо.

– Прошу прощения.

Однако не прошло двух часов, как о том же заговорил Юдейр, готовя Бансабире ко сну кровать и одежду. Бансабира ловко заплетала волосы.

– Не поймите меня неверно, госпожа, но вам не кажется, что слова командующего Такула не были лишены смысла? Я хочу сказать…

– Не мямли.

– Мы и так отняли у этих людей многое – запасы еды, топлива, древесины, железа и камня. Мы заставили их строить нам осадные орудия и колесницы, мы – чего греха таить – немало пограбили здесь. Жечь вовсе не обязательно.

Бансабира не обернулась – только пальцы, плетущие косу, дрогнули от возмущения. Проникающий в открытые ставни ветерок пощекотал шею.

– Мы сожжем все, кроме цитадели. Оставленный им мизер зерна они уже посеяли; без стен и еды они вынуждены будут заново отстраиваться и искать пропитание. Когда нужно решать подобные трудности, воевать совсем не хочется, Юдейр. Пока они снова окажутся способны вести боевые действия, война закончится. Ну или их окончательно размажут Шауты.

– Вы хотите оставить их даже без стены?!

– Ты слишком мягок для бойца, – равнодушно упрекнула танша.

– Я знаю, что беру на себя слишком многое, но, госпожа…

– Раз знаешь, потрудись заткнуться, – строго оборвала Бансабира. – Мы углубляемся во владения рыжего тана по приказу моего отца, и я не могу позволить, чтобы из-за моего великодушия, – голос зазвучал презрительно, – выживший и остервеневший от злобы враг врезался нам в спину, пока мы осаждаем следующую крепость.

– Да местные, по-вашему, совсем идиоты, что ли?! – выпалил мужчина и вдруг осекся, видя, как медленно от столика с бронзовым зеркалом к нему поворачивается танша. Он замолчал, нарочно прикусив язык, отступая, когда Бансабира поднялась со стула – чутье подсказывало, что он и впрямь перешел дозволенную грань.