Книга Клинок Богини, гость и раб - Анастасия Машевская

«Постараюсь, точно».

Оставшись один, Маатхас перестал улыбаться. Тяжело осел на кровать и сжал виски, будто этим мог сдержать рой кружившихся в голове мыслей. Одного «нельзя» тана Сабира Свирепого оказалось недостаточно. Стоило ему, Сагромаху, увидеть Бану, от запретов и доводов не осталось тени. Все пространство вокруг словно в один миг оказалось проникнуто маленькой таншей: в каждом звучащем приказе слышался ее голос, в каждом лезвии виднелся ее нож, всюду чувствовался чуть сладковатый запах. Как доверять себе, если собственные чувства врут так безбожно?

Сагромах вздохнул. В его странном притяжении к дочери тана Яввуза ничего не изменилось, как и в самой Бансабире. Как и год назад, она не видит в нем никого, кроме союзника, как и год назад, не воспринимает всерьез. Может, ему самому следовало быть более настойчивым и прямолинейным, но… оказываясь с таншей наедине, Сагромах мог только отшучиваться.

Маатхас поднялся, принялся мерить комнату шагами. Он совсем запутался. Оставалось просто находиться рядом, а там будь что будет. В конце концов, рано или поздно они доберутся до лагеря Сабира, это поможет внести ясность.

Той же ночью в другой комнате беседовали двое мужчин.

– Любопытно, что она предпримет теперь, когда Ююлы разбиты? – спросил Гистасп.

– Вот предпримет – и увидим, – буркнул Гобрий.

– Что, неужели Старый Волк больше не пытается указывать ей, что делать? – Гистасп с недоверием покосился на товарища.

– А толку-то? Ну наказал он ей год назад помочь Маатхасу, ориентируясь по обстановке, а дальше что? До сих пор помню вот это в ее первом письме: «Ты обложил меня со всех сторон своими соглядатаями, а впереди них поставил двух советников. Если не верил, что они могут посоветовать что-нибудь умное, мог назначить других».

Гистасп захохотал.

– Да, ей палец в рот не клади!

– Угу, отгрызет вместе с шеей, – недовольно буркнул Гобрий. – Сколь бы я ни присматривался к этой девчонке, вообще не понимаю, что происходит в ее голове! Вот скажи мне, почему она здесь? Из верности отцу, которого толком не знает? Или ей просто нравится кромсать и резать?

Гистасп взирал на соратника с благосклонным снисхождением. Гобрий не унимался:

– Или боится, что ее на части разорвут, если откажется идти дальше? Я знать не знаю о том, что уже произошло, а ты спрашиваешь, что танша дальше делать будет! Честное слово, мир создан только Праматерью! Если бы первобогом был мужчина, ему бы в голову не пришло создать нечто столь непонятное, как женщина!

Гистасп уже едва сдерживался от слез, сложившись пополам.

– Все эти ее непонятные указания, отмалчивания! Или даже эти осады! Ну как она ухитрилась за несколько месяцев взять две крепости?! А?! Другие годами у одной сидят! – Раскрасневшийся Гобрий расхаживал по комнате взад-вперед, потрясая кулаками.

Гистасп, с трудом отдышавшись, наконец сумел внятно объяснить:

– Несмотря на то что я в чем-то согласен с тобой, дорогой друг Гобрий, как раз осады кажутся мне наиболее логичными. Впрочем, не стану скрывать, я как-то и сам поднимал с таншей эту тему.

– И она ответила?

– Ну, не совсем, – уклончиво отвел глаза Гистасп. – Я ведь просто уточнил собственные догадки. Вот представь, что ты – хозяин бесчисленного множества стад. Да притом самых разных, и живешь в стране, где животные могут сами кормиться круглый год, питаясь дарами земли. Станешь в таком случае ты на зиму заготавливать припасы? Забивать зерном и сеном хлева, вялить мясо?

– Нет, само собой.

Гистасп будто прояснился – как небо с выглянувшим из-за легких облаков солнцем.

– Вот и весь ответ. Оглянись, Гобрий, сколько застав и крепостей мы прошли – и все весной, когда амбары почти пусты, а поля засеяны. Только как обрабатывать эти поля, если все русла рек, на берегах которых стояли взятые нами города, танша приказывала или пересыпать, или отводить в сторону?

Старший из мужчин, очевидно, задумался. Похоже, что никак.

– То-то и оно. А между тем, пока мы сидели кольцами осад, настало лето. Стало теплее, воды людям требовалось больше, пары колодцев в крепостях для нужд уже не хватало. Еда закончилась, болезни от жары стали распространяться быстрее. Ты сам знаешь, Гобрий, один человек, умеющий сражаться, еще десять научит, но один больной эти десять заразит. Что оставалось оранжевым, кроме капитуляции?

Гобрий покусал в размышлении губы.

– Словом, – непринужденно продолжал Гистасп, – обезвоживать города было вполне очевидным ходом, мне кажется. Хотя, – Гистасп засмеялся – губами добродушно, глазами подозрительно, – должен признать, ни мне, ни тебе, ни солдатам, ни даже самой танше, думаю, в жизни не приходилось столько копать.

Гобрий вздыхал.

– Потому-то и интересно знать, куда тану занесет дальше, – продолжил Гистасп. – Убей, а девица она смышленая. Впрочем, сомневаюсь я, что тану девица.

Спустя неделю объединенные силы пурпурных и лазурных покинули земли Ююлов.