Книга Индия. 33 незабываемые встречи - Ростислав Рыбаков

А.С. Грибоедов

В счастливом трансе быстротечности,Не видя дней, а только свет,Мы прожили неделю вечности,Моложе став на двадцать лет.

Свободные от уз и бремени,С теплом спокойствия в груди,Мы знаем лишь одно о времени:Все впереди! Все впереди.

Во внутреннем дворе миссии Рамакришны

От жизни мелочной и злачнойХранит нас круглый дом – стена.Чем глубже память, тем прозрачнейОтстоенная тишина.

В ней не толкаются виденья,Ни хаос прошлый, ни сыр-бор,И полон вещего значеньяЦветами заселенный двор.

А ты, презрев вороньи махи,С балкона пристально следишь,Как досточтимые монахиПересекают эту тишь

И исчезают…

В келье

Опыт – посох, а возраст – философ.Смотрит Индия в млечность окна.День настал – не осталось вопросов.Есть ответы. И есть тишина.

Кто-то к книгам, веригам, знаменьямУстремляется с лютой тоской,Здесь, на первом шагу к исцеленью,Очищает нас полный покой.

И совсем незаслуженным счастьем,В медитаций космический час,Что-то сходит, Всевышнего властью,Фиолетовым ливнем на нас.

С того света

Кто бы ни был – поклон нам навстречу,На мгновенье ладони сведя —И в душе нашей пенье и свечи,В сердце радуга после дождя.

Ни предательств, ни лжи, ни заклятий,Ни проклятий, обид иль угроз —Только сладостный голос аратиК нам спускается в мареве роз.

Мы, привыкшие к злу на «том свете»,Как легко мы обжились в раю,На иной, но на нашей планете,В позабытом, как детство, краю.

Сувенир для внучки

Ни на что не похожую куклу —В ржавом платье и вида цыганского —Что висит на заборе в Калькутте,Отвезу я ребенку славянскому.

Продавцы мельтешиться устали,Чтоб всучить ее мне подороже бы,Звали куклу почтительно Кали(И другими словами, похожими).

Кали – знаем из прессы советской —Вся в крови, вся в сиянии, вспомните!Но, пускай она в общем недетская,Мы ее приютим в нашей комнате.

Познакомим с российским морозомИ засыпем весь мир ей снежинками.Ни за что не поверим угрозам,Притаившимся за морщинками.

Для нее мы хоть «русскую» спляшем —Пусть цветет средь матрешек Красавица!Этот цирк в Академии нашей«Диалогом культур» называется.

Разочарование (Дакшинешвар)

Экспромт

Мечтал здесь встретить Ницше,Хотя бы Сантаяну,Но тут царили нищие,Теперь вот – обезьяны.И мы, не зная сраму,Прижав носы к ограде,Стоим – спиною к Храму! —Как дети в зоосаде.Я в храм – мордоворотыРвут рупии с руками,И кто-то в кровь кого-тоМутузит кулаками.

Торговцев вопли слышноИ грифы прискакали!И грустен Рамакришна.И все мрачнее Кали.

Чай

Мир слов иных. Не фаллос – лингам,И «Лимка» вместо Кока-колы;Так говорим мы в ДарджилингеУ Гималайского престола.

Но слово есть! Оно отсюда!Оно одно всем внятно в речи —В Пекине, в Гоби, в кельях Будды,В Стамбуле иль в Замоскворечьи.

Вода в дыму крутого бредаИ травка терпкая готова,Как может создавать беседуОдно единственное слово!

Нон-дуализм

Как двойственна вокруг Калькутта,В ней крик гудков – и тишина,Два разных города как будто,И только жизнь у нас одна.

Одна, и в ней на испытаньеКак амальгама сплетеныИ интенсивное молчанье,И грохоты иной страны.

Одно, но на двоих – как счастье,Как понимания венец,Как синтез разума и страсти, —Одно дыханье, наконец!

Возвращение

И вновь громыхает Калькутта,Ползет первобытный трамвайИ шаркают рикши – как будтоИ их раздражает раздрай.

Но это сейчас на экране,Home video, кажется так?В окне одинаковость зданийИ снега смурной кавардак

А в памяти сердца минутыЛюбви, чистоты, тишины…Гремит на экране Калькутта!Куда ж мы вернуться должны?

Июльский дождь

Вода дымит как в самоваре.Вдоль по руке следит судьбуМоя сестра в нежнейшем сариИ с точкой алою во лбу.

Она похожа на цыганку,Но Шива сам нам ворожит,С моей ладонью наизнанкуЕе губами говорит.

Кипит вода, на крышах пучась,И света нет – сплошной муссон…Она – какою видит участь?И что в уста ей вложит Он?!

В горах

(по мотивам Н.К. Рериха)

Когда в горах, как в пятом акте драмы,Гремят грома и страшен мутный снег,Заблудших путников оборванные ламыВ свой монастырь сзывают на ночлег.

Как древни, как скуласты эти лица,И в щелках глаз какая стынет твердь…Из гнутых труб унылый звук струитсяСквозь пустоту, сквозь ветер, мрак и смерть.

Ну а для тех, кто в месиве метелиНе разглядит спасительных огней,Тем сыпят ламы в злую темь расселинФигурки сердоликовых коней.

У тех коней божественные крылья,Те кони всех спасут и унесутВ края, где воздух дышит ленью лилийИ где мудрейшие вершат великий суд.

Шумит буран – уже не так упрямо,И ветер бешеный изверился и стих,И медленно в ворота входят ламыВ остроконечных шапочках своих…

Муссон

Чернее небо, гуще тучи,Смертелен нестерпимый зной,И ожиданья пресс могучийВисит над сжавшейся страной.

Так день и ночь, невыносимо,Все тело полнит странный звонНадежды – не пройдет ли мимоДо боли нужный всем муссон?

Но вдруг – как взрыв, как конский топот —Горячих капель рухнет громИ встанет бешенство потокаНепроницаемым стеклом.

Железный лист трясет кулисы,По пояс рикши в кипятке,И поплывут, оскалясь, крысыПо мутной улице-реке.

А после – все зазеленеет,Все прорастет, все расцветет!И в небе радугой повеет!И снова Солнце все сожжет.

Стихи, записанные в поезде Калькутта – Мадрас («Корамандельский экспресс»)

Проехан мост…