Книга Индия. 33 незабываемые встречи - Ростислав Рыбаков

Игорь Северянин

С чего бы Игорь Северянин?Откуда вдруг он всплыл во мне?Весь тот же – нежен и жеманен,Как гейша старая.В окнеСквозь промельк балок – Годавери,Струится течь, мелькает ширь.Зачем на юге нужен север,Кому – незрячий поводырь?

«Король поэтов». Пошлый гений.Но смыл он, пеной воспаря,Аи поэз, вином творений,Юг, поезд, Индию, тебя,Мои рифмованные страсти,Мой стихотворческий запой,Мое двусмысленное счастьеВесь мир отождествлять с тобой.Чужие строки повторяю,Пустею на глазах душойИ изменяюсь, изменяяСебе с поэзией чужой.

Пусть «кокотессы – виконтессы»Манят меня в его сирень —Корамандельскому экспрессу Качать нас ночь, стучать нам день.

«Ночь – душнее, чем темное иго татар…»

Ночь – душнее, чем темное иго татар,Развалилась, как щенная псина,Только изредка трогая влажные лбыЯзыком раскаленного ветра.

Я сижу на балконе и медленно жду Хоть какого-нибудь, только чудаИ, тупея от скуки, бездумно тянуЛимонад с ослепительным льдом.

Мой высокий зеленый стаканВесь покрылся испариной тонкой,Словно страшно ему за меня,За мое охлажденное горло.

Предо мною – стена, и желтеет окно,Зарешечено листьями пальм,А в окне силуэты каких-то людей,Неизвестная чуждая жизнь.

Я сижу и тоскую по холоду льда —Не в стакане, а в тысячах рек,О далекой стране, о прошедших годах,И немножко о людях в окне.

Рыцарь Шива

Калькуттский нищий, бородатый,Косматый, с мискою как щит,Бредет, неся лохмотьев латы,И, встав под окнами, кричит.

Он громко требует, не просит,Он знает, час пришел уже,Ему сейчас монетку бросятС балкона в третьем этаже.

И, подождав, в жаре угарной,Чтоб вопль нищего затих —Сомкнут ладони, благодарны,Что Бог послал его для них.

«Нет святого без прошлого…»

«Нет святого без прошлого,Нет грешника без будущего»Свами Локешварананда

Повторяя священные мантры,Смыв аскезой мирские дела,Все ж рисуют монахи Аджанты Обнаженных танцовщиц тела;

Измочаленный сладостной битвой,Распластавшись на ложе крестом,Шепчет грешник святые молитвы,Шепчет в небо – и плачет притом.

Дух и тело – как черное с белым?Человече, ты – ангел? иль бес?И Всевышний на рук Своих делоС состраданием смотрит с небес.

Перегрелся

Я сижу посреди перекресткаВ позе лотоса, как пилигримы,С моей гривой не сладит расческа,Бородой я от взглядов хранимый.

Я сижу и слежу напряженноЗа потоком людей на дорогах.Медитирует? Прокаженный? —Они думают мимоходом.

Кто в тюрбане, кто голый как в бане,Кто с канистрами на коромысле,Ходят нищие, бабы, крестьяне,Бродят в поисках правды и смысла.

Я сижу на песке, как прикованный,Упустить ни детали не смея,Цветом лиц и одежд зачарованный —Лищь затылок болит все сильнее!

Ожидаю я Знаки Нездешние.На глазах от жары позолота.Вон проехал на крысе Ганеша, —Значит скоро случится что-то!

«Когда-нибудь, лет через двести-триста…»

Когда-нибудь, лет через двести-триста,Вернусь я в мир – на новые года,И вздумаю наведаться туристомВ знакомые сегодня города.

Названья те же, но иным все стало —Под куполом прозрачного стеклаНет старых улиц, нет – в дыму кристаллов —Ни Эйфелевой башни, ни Кремля.

Париж, Москва – узнать хотя бы что-то,Но ничего найти в них не берусь;Тогда на струях мысле-звездолетаДо Индии в момент я доберусь.

А там все то же – строго вздернув бровки,«Вам, как всегда, самосу с сыром сэр?» —Мне скажет миловидная торговка,Лоточница на Bharatendu-square.

И снова нищий мне протянет лотосКак будто дань единству и родству,И за меня жрец разобьет кокосыИ поднесет их в нише Божеству.

Зоопарк в ю. Индии

Бенгальский тигр мягкой мощьюПротек вдоль клетки зоопарка,Косматым рыком дрогнув площадь,Где млеют зрители в запарке,

Где дети злы от назиданий,А мамы квохчут и хлопочут,Где эскимо – венец желаний,В индийском пекле, между прочим.

Из тьмы дыхнуло страшной силойИ властью выше, чем свобода.Ни клетки, тесной и постылой,Не видел он, ни толп народа.

Но я, в его рожденный лето,Был им прочувствован особо —Он стал, опасный и воспетыйВселенский царь, исполнен злобы.

Глазами, желтыми до меди,Меня сдавил он, испытуя…А мамы к белому медведюПошли, экзотики взыскуя.

Вдруг он прищурился… СедыеУсы как сабли сталью встали…Я взвился, их глазами выев,И руку вздел – «товарищ Сталин?!..»

Но тут икры пришли в движенье,Как в миг последнего распада!!Лишь зверь смотрел без выраженья В слепую пустошь зоосада,Где я стоял.

Двадцать шесть

В Москве сегодня как в Калькутте,Здесь 26, там 26 —Где плюс, где минус, не забудьте,Но холодает там и здесь.

Калькутта вся дымит кострамиИ рикши греются, дрожа,И прячутся под свитерами,Теплом, как жизнью, дорожа.

Мы ж сменим майки на фуфайки,Поверх пиджак, потом доха…А снег идет, и птичьи стайкиСпешат укрыться от греха.

Какие разные картины!Но сходство, между прочим, есть —Перед морозом все едино.Нам 26, им 26.

На площади в Мадрасе

Народу, транспорту и зданьямВсем одинаково видна,Танцует Падма СубраманьямНа желтой площади, одна.

Иная в каждое мгновенье,Она – пчела, она – цветок,И смел каскад ее движений,Ее прозрений чист поток.

Она тасует персонажиБогинь, красавиц и мегер,В ней проступает Бог… и дажеРазвратный принц в тисках гетер.

Маня – то взглядом, то бровями, —В пыли браслетами звеня,Сегодня – строго между нами —Она танцует для меня.

А вечером тишайшей ланью,Клубком свернувшись, цедит сок,И гасит выплески желаний,В тончайший кутаясь платок

В Мадурай

Веет слишком сладостно из Рая,И претит горячей вонью Ад…Говорят, индусы, умирая,В жизнь иную здесь бросают взгляд.

И по их легендам и поверьямВзгляд последний есть и первый взгляд,За приоткрывающейся дверьюВстретят те, кто здесь вокруг стоят.

И когда мне белый свет задраятЯ сквозь смертный разгляжу покровГопурамы храмов МадурайС сонмом марципановых божков.

Во Вселенной места нет разлуке,Здесь и там со мной пребудешь Ты —Полуузнаваемые руки,Полуизмененные черты.

Я из ямы выйду в Царство Ямы.Пусть Тебе еще здесь жить и цвесть,Там ни индуизма, ни ислама,Ни христианства нет.А встреча есть!

Раздвоение личности

Виват, Бернье, ау, Алаев!Как мне б хотелось, налегке,Пройти на юг от ГималаевС трехрогим посохом в руке!

Но все расписано до лета,Экзамен, кафедра, зачет,И ждет меня по кабинетамСтудентов маленький народ.

По Ганди – компромисса радиЯ уступлю фортуне злой.Приду в костюме, при параде,Покрытый пеплом и золой;

Босой, в вишневых бусах «мала»,Потупив бороду свою,В зачетки выставлю всем баллы —И мантру Шиве запою!

Свет с востока

Как пошл мир, как глухи струны,Дорога жизни так темна…Из-за задворок ХумаюнаВосходит желтая луна.

Миг и волшебен, и обыден.В ней свет, и вечность, и покой,И Путь становится мне виден,Хранимый, Индия, тобой.

Первое января

Синий бриз Аравийского моряИ пустынная бледность песка…В океанском и в пляжном простореНеобъятного света тоска.

В желтом зное расплылся Карачи,Опустилась ковром тишина,Лишь по-детски жалобно плачетЗаклинателя змеев зурна.

Ближе к вечеру камень нагретыйВсе, что взято у Солнца взаймы,Возвратит. Ох, какое же летоПредстоит нам с уходом зимы?!

«Раджастхан: песочная химера…»

Раджастхан: песочная химера.Злой верблюд как раб – у колеса.Вычурных хавели ДжайсалмераСыпется медовая краса.

Раб всю жизнь идет, бредет по кругу,Колесо натужное визжит.Здесь вода важней врага и друга,Здесь вода синоним слова жить.

Монотонны сказки здесь и пляски.Из пустыни жарко веет страх.Кто ж придумал яростные краскиРаджастханских сари в деревнях?!

«Бесконечность. Быстротечность…»

Бесконечность. Быстротечность.Мы и здесь с тобой и там,И просвечивает млечностьВ мелочах, открытых нам.

Жизнь и Вечность – устремленьеИз одной в простор другой,Бело-черное движеньеВ ослепительный покой.

Между ними нет порога,Между ними только миг,Просто здесь мы слышим Бога,Там, быть может, видим Лик

Прощай, Индия

Все ближе тот день и минута,Пора, заждалась меня Русь,Я сам пристегну свои путы,Я больше, увы, не вернусь.

На взлет самолет развернется,В окне сразу станет темней,И пальма восслед мне метнется —Последняя в жизни моей…

P.S. Представил. И сердце заныло,Теперь не вздохнуть, не уснуть —А вдруг это все уже былоИ кончен индийский мой путь??

* * * * *

Праздник Холи в Дели, Индия, 2008 г. Праздник Холи – ежегодный популярный индуистский фестиваль весны, иначе называемый Фестиваль красок