Книга На крови - Сергей Дмитриевич Мстиславский

мне формальную возможность... я соглашусь отсрочить тот необходимый после сегодняшнего случая разговор, который нам придется иметь с вашим спутником. Вы будете любезны заехать сегодня же после обеда, к нам — Тверская, десять?

Я улыбнулся:

— Нет.

Зрачки полковника сузились:

— В таком случае, мы привезем вас.

— A la bonne heure! — весело кивнула княгиня... — Наконец, это начинает походить не на...

Полковник спустился с нами в вестибюль.

— На всякий случай: адрес?

— Есть в телефонной книжке.

Мы вышли. Следом за нами, запахиваясь на ходу, вышло трое чужих.

— Лора в двух шагах отсюда, — сказала, не глядя на меня, княгиня, когда автомобиль стронулся с места. — Эти господа способны отравить наш сегодняшний обед... Какой ужас, этот бедный белокурый! Я ужасно испугалась: Лауниц упал, как шуба с вешалки. Это так страшно! Я не очень некрасиво кричала, скажите? Мы увеличим наш маленький круг, у нас есть на это время. Вы не возражаете?

Автомобиль, вздрагивая на рессорах, выезжал за ворота. Княгиня взяла трубку.

— На Удельную и — дайте ход, шофер.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

По Каменноостровскому вверх — к островам. Княгиня, отвернувшись, смотрела в окно. Потом спросила:

— Что вы думаете делать?

— Я не понял вопроса, княгиня.

— Вы не поедете к этим... жандармам?

— Нет, конечно.

— Из брезгливости или...

— «Или». Брезгливость сама собой.

— Вы давно уже?

— Давно.

— Странно. Мне никогда не приходило в голову. Только сегодня, когда я держала вас, там... Дикое ощущение... точно не вас — его. Потом открыла глаза — нет: он у перил, с бородкой. А когда подошли жандармы, я уже знала наверное: это — за вами. Не говорите, не надо.

Она быстро оглядела меня, улыбнулась и повторила:

— Не говорите, не надо. Мы едем обедать к Лоре. Я не хочу сейчас ни о чем таком думать.

ГЛАВА VIII

ПОСТРИГ

У Лоры рассказ о смерти Лауница не произвел впечатления. Чегодаев — крупнейший из «новых», на военных поставках набивших состояние богачей, переменивший с высочайшего разрешения фамилию при переезде в новый особняк, — метал банк: ему не везло несказанно: он проигрывал, с довольной улыбкой выбрасывая крупные бумажки жадно тянувшимся к ним — аристократическим, породистым рукам. Толпившиеся у стола игроки недовольно переминались поэтому, выжидая окончания рассказа княгини. Перерыв — кто знает! — перемена счастья.

Княгиня кончила. Кто-то сказал: «Ужас!» Кто-то пожал плечами:

— Профессиональный риск. С этим приходится считаться.

— Его предупреждали словом и делом. Из трех тамбовских усмирителей оставался только он один.

— В самом деле: Луженовский убит. Богданович убит.

Лора сжала руки:

— Ужас! Скоро нельзя будет по улицам ходить.

— Управятся! — тряхнул головой кто-то лысый и крашеный.

— Виселиц хватит.

Чегодаев щелкнул свежей колодой. Опять раскрылись прихлопнутые было бумажники, зашелестели по сукну ставки.

Марфинька оглянула меня.

— У вас есть деньги... дома?

Я отошел к столу и бросил на второе табло оказавшуюся в бумажнике двадцатипятирублевку. Первая талия: дана, дана, дана.

Банкомет, улыбаясь попрежнему, расплатился. Игра продолжалась.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Уже три раза Лора, капризно и настойчиво, напоминала, что пора обедать. Но «полоса» шла попрежнему. Чегодаев проигрывал, — и игроков нельзя было оторвать от стола.

Княгиня сделала мне знак глазами. Я снял последний свой выигрыш и отошел за нею вглубь гостиной. Она села на козетку, оперев о колени локти: поза, которую в «свете» прощали только ей одной, — и спросила коротко и строго:

— Сколько?

— Я не считал: тысячи две или три.

Она кивнула.

— Время идет.

— Вы склонны сократить вашу программу, княгиня?

— О-бе-дать! — в четвертый раз крикнула Лора. — Господа, я играю сегодня: в семь с половиной, не позже, я должна быть в театре. Вы хотите, что я играла голодной?

— Муж будет недоволен, — медленно сказала Марфинька. — И будет по-своему прав: дело немного походит на скандал. Конечно, я все сделаю, чтобы не скомпрометировать его...

— Что сделано — сделано, княгиня.

— Вы — ребенок, несмотря на все, — пожала плечами Марфинька. — О разговоре там, в клинике, не знает никто: два жандарма и труп, это — не свидетели. То, что я сделаю сейчас, — будут знать все. Уверяю вас, на меня не ляжет ни малейшей тени.

— Что же вы сделаете сейчас?

— Скажите по совести: у них могут быть какие-нибудь серьезные данные?

— Если среди тех, с кем я работал, есть провокаторы — да. И потом...

— И потом?..

— Я не уверен, что мой пригласительный билет не в кармане фрака, там — на лестнице.

Княгиня вскинула голову.

— Вот как? Тем более. Так вот: на четверть часа телефон в вашем распоряжении, и вы можете делать что угодно. Через четверть часа я звоню в это их управление... ну, туда, на Тверскую... что вы — здесь, и... кончаете обедать.

— Сигнал, чтобы они спустили собак?

— Гончие давно уже рыщут по вашему следу... Эти сани — боком на ухабе... Какая лошадь! Они угнались за нами до самой Поклонной горы.

— По городу мы не могли развить скорости, а за городом — глубокий снег... Только когда мы вышли на шоссе...

— Да, да. Но если бы этот звонок и был сигналом...

Она встала, выпрямилась и сказала высокомерно, цедя слова, как тогда, на лестнице, в разговоре с полковником:

— Надеюсь, вы не думаете, чтобы княгиня Багратион способна была укрывать революционеров...

— Вы уже укрыли.

Тонкие губы сжались.

— Это только чувство жеста. Вы по моей вине попали в эту западню: без меня вас не было бы на освящении. Я уровняла снова, — сколько могла, — шансы игры. Только.

Она снова опустилась на козетку.

— Вы для меня теперь, когда я знаю, — пленник-гладиатор, скиф. Я выпускаю вас на арену. Но если вы не отобьете удара, — поверьте, я первая опущу палец к земле: «Добей его! Pollice verso!»

Лора подошла к нам, досадливо потирая руки.

— Несносно! Когда Чегодаев проигрывал, они присосались к нему. Теперь, когда