Книга Штрафники не кричали: "За Сталина!" - Юрий Рубцов

Красная Армия, как и армия любой другой страны, никогда не была идеальной. Будучи массовой, многомиллионной, она при всем желании не могла комплектоваться лишь из отборных представителей общества. Неизменно оставляло желать лучшего и состояние воинской дисциплины и правопорядка в ее рядах.

С началом Великой Отечественной войны в состав Красной Армии влились миллионы людей, среди которых были, конечно, не только стойкие, волевые и дисциплинированные люди. Но то, с чем можно было мириться в мирное время, в годину войны угрожало самим основам государственного порядка. Паника, дезертирство, отказ от выполнения боевых приказов, неподчинение начальникам, самовольное оставление позиций, бесчинства по отношению к мирному населению способны были разрушить самый стойкий военный организм и дезорганизовать тыл.

«Мы открыли тюрьмы и всех взяли в армию… Красная Армия не идеальна», — признал И. В. Сталин, когда в апреле 1945 г., на ужине, устроенном после заключения советско-югославского договора о дружбе, взаимной помощи и сотрудничестве, член югославской делегации М. Джилас упрекнул военнослужащих РККА в неподобающем поведении на освобождаемых территориях Европы[1].

Это признание сделано в момент, когда война победоносно завершалась. Что же говорить о первых месяцах войны, складывавшихся просто катастрофически. Активные действия врага, широко прибегавшего к обходам и охватам, танковым прорывам, непрерывным ударам с воздуха, выброске десантов, наряду с деморализацией военнослужащих, а также массовой гибелью командно-политического состава РККА, из-за чего личный состав подразделений, частей и даже соединений оставался без управления, приводили к тому, что многие воинские части буквально распылялись, подчас даже не успев как следует вступить в соприкосновение с врагом. Немало военнослужащих в калейдоскопе боя, при выходе из многочисленных окружений отставали от своих частей, а то и сознательно бежали в тыл, дезертировали, сдавались в плен…

За первые три недели войны войска вермахта продвинулись в северо-западном направлении на 400–450, в западном — на 450–600, в юго-западном на 300–350 км. Красная Армия оставила Прибалтику, Белоруссию, значительную часть Украины и Молдавии. Создалась угроза прорыва противника к Ленинграду, Смоленску и Киеву. Из 170 дивизий, принявших на себя первый удар фашистской армии вторжения, подверглись полному разгрому 28, а 70 утратили не менее 50 % личного состава и боевой техники. Только три фронта — Северо-Западный, Западный и Юго-Западный — по неполным подсчетам, потеряли около 750 тыс. человек личного состава, 18,8 тыс. орудий и минометов, 11,7 тыс. танков, около 4 тыс. самолетов[2]. Понесенные потери тяжело отразились на боеспособности войск, на морально-психологическом состоянии личного состава.

С трусами, паникерами и дезертирами боролись всегда и в любой армии мира. И Красная Армия не стала здесь исключением. Приказом наркома обороны СССР И. В. Сталина от 28 июля 1942 г. № 227, более известным под неофициальным названием «Ни шагу назад!»[3], в советских Вооруженных силах были учреждены штрафные части как особые воинские формирования, предназначенные для отбывания военнослужащими наказаний за уголовные и воинские преступления, которые совершены в военное время. Тем же приказом в составе каждой общевойсковой армии формировались заградительные отряды[4].

Идя на этот шаг, Верховное Главнокомандование опиралось на опыт прошлого. Создание такого рода частей в Красной Армии не было чем-то уникальным. Впервые они появились еще в годы Гражданской войны по приказу Реввоенсовета Республики от 3 июня 1919 г. Большевистские руководители, хорошо знавшие массовую психологию, отдавали себе полный отчет в том, что человека способны заставить идти под вражеский огонь, на смерть не только «пряники» — пламенные призывы, награды или перспектива карьерного роста, но и «кнут». Были востребованы крайние, крутые меры, сопоставимые с той опасностью, которой человек подвергался на поле боя.

Эту установку весьма лаконично выразил председатель РВС Республики, нарком по военным и морским делам в ленинском правительстве Л. Д. Троцкий: «Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока, гордые своей техникой, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади»[5].

Революционные военные трибуналы широко практиковали в отношении дезертиров такую меру наказания, как направление в штрафную роту с условным смертным приговором. Фактически эти приговоры в исполнение не приводились, так как большинство осужденных либо искупали свою вину, либо погибали в боях. Всего в стране за семь месяцев 1919 г. были осуждены 95 тыс. злостных дезертиров, из которых больше половины было направлено в штрафные части, а 600 человек расстреляны. В разряд штрафников переводились также красноармейцы, уличенные в саморанениях, или, как называли позднее, в членовредительстве[6].

К Гражданской войне относится и первый опыт заградотрядов. В соответствии с постановлением «О дезертирстве», принятым 5 декабря 1918 г. Советом рабоче-крестьянской обороны, по всей прифронтовой полосе для поимки дезертиров были организованы заградительные отряды из лиц, преданных Советской власти, а также специальные кавалерийские дивизионы. Наиболее крупными среди них были дивизион имени Троцкого, носивший название «Тайный дивизион», и отряд «Черная сотня».

«Организация заградительных отрядов представляет собой одну из важнейших задач командиров и комиссаров, — говорилось в приказе РВС Западного фронта, изданном в 1920 г. во время советско-польской войны. — Каждое крупное воинское соединение должно иметь за своею спиной хотя бы тонкую, но прочную и надежную сетку заградительных отрядов… Легкость и безнаказанность дезертирства способны разъесть самую лучшую часть. Молодой солдат, пытающийся вырваться из огня, в который попал впервые, должен встретить твердую руку, которая властно возвратит его назад с предупреждением о суровой каре всем нарушителям боевого долга. Удирающий шкурник должен наткнуться на револьвер или напороться на штык…»[7]