Книга Секретные поручения - Данил Корецкий

А тело? Что делать с телом?

Выносить частями и бросать в урны на остановках. Сегодня правую руку, завтра левую. Голову послезавтра. Туловище разделить на четыре части. Раз, два, три… семь. Уже неделя. Останутся его ноги и то, что между ног. За неделю все это завоняется, в квартиру не войти будет. Одежду, даже белье придется прятать в шкаф, под замок, переложить лавандовой бумагой. Так, еще позвонить на работу и друзьям, сказать, что заболела ветряной оспой. А где она будет разделывать тело?

На кухне, на полу? Соседи снизу здорово удивятся, когда увидят красное пятно на своем потолке в углу. Будут шокированы, так скажем. А если в ванне, здесь?

Ладно, неделю она не будет мыться. Целую неделю. Ладно, так и быть.

Но через неделю, или гораздо раньше, Родик, а может, Хой допрут, что тут что-то не так. Они будут искать Метлу. И в первую очередь пойдут даже не домой к нему — они придут сюда. «Какая такая ветряная оспа. Маша? Открывай скорее, девонька».

— …Да заткнешься ты или нет, животное?! — закричала она. Додик сразу перестал выть, когти застучали по линолеуму прочь от двери.

Маша вспомнила Татьяну Друбич в «Ассе», как она завалила папика Говорухина в ванне, потом переодевалась, а ментошница стояла за ее спиной, дурища такая, здоровая кобыла, проверяла одежду, теребила швы. Потом Друбич спросила: можно я вымою чашку?.. Можно, можно. Тоска. Да на фиг это нужно? На фиг!

С тех пор Маша спала не больше четырех часов в сутки. Метла приходил каждый вечер, открывал дверь своим ключом, не здороваясь, проходил на кухню, ел, что там было. Потом садился на очко, курил в туалете. Потом мылся. Потом набрасывался на нее. «Так скажи, кто я? Гомосек?..» Он самоутверждался. Через ее задний проход. Что там, в ее заднице? Ничего, кроме дикой боли. А ему все равно, главное, чтобы ей больнее было, тогда у него стоит. Однажды в поисках новых впечатлений Метла привяжет к хрену ножик. Точно — привяжет. Чтобы трахнуть в открытую печень или селезенку, это будет круто.

Убежать?..

Прямо сейчас?

Нет, Маша Вешняк, девочка с монеткой в тугой попе, не будет ни от кого бегать.

А почему бы ей не наплевать на свою монетку и не пробежаться немного?

Почему, в самом деле? Ради спасения собственной жизни?

Потому. Потому что не убежишь. Кроме тугой попы, у Маши Вешняк еще есть голова на плечах, и эта голова может просчитать кое-какие варианты. Маша останется без работы, без квартиры, без денег. Будет ночевать на вокзалах. Умываться по утрам в общественных уборных и стирать свое белье в холодной воде. Будет давать командированным мужикам, чтобы скушать суп и сосиску. Смешно, правда? Конкурс на место продавца в «Рапалло» составлял тридцать три человека. Когда Маше перед всей толпой объявили, что она принята на работу, тридцать две девушки пожелали ей, кто мысленно, а кто и в полный голос, попасть под машину, повеситься, окосеть, утонуть в дерьме.

Пусть выкусят. Она еще поедет на летнюю стажировку в Римини за счет фирмы…

Ногам холодно, пора идти в постель, добирать свои четыре часа. Маша еще раз глянула в зеркало. Лицо, глядящее оттуда, улыбалось, теперь оно нравилось ей.

Что-то озаряло его изнутри, словно огонек внутри китайского фонарика. Какая-то мысль.

Маша сунула пистолет обратно в джинсы. Открыла дверь, вышла в коридор. Нашарила в шкафу свежую ночную рубашку, короткую, до середины бедра, с глуповатой кружевной оторочкой. Едва поднимешь руки, чтобы поправить волосы, — все видно.

Эта рубашка помнит немало, Метла когда-то любил ее, говорил, чтобы не снимала, когда они кувыркались вдвоем в постели. Рассматривал. Он никогда не закрывал глаза, любил смотреть, заглядывать, любил лазить под подолом. Маша разрешала. На пляже, когда стояли в очереди за колой, сама заглядывала ему в плавки. Дура. Ей это нравилось.

В конце концов взяла другую рубашку, обычную. Надела. Приоткрыла дверь спальни.

Метла лежал животом вниз, обхватив подушку руками. Спал. Из кухни прибежал Додик, ткнулся холодным носом в ногу. Вот собака, кровь за километр чует.

— Место, — сказала ему Маша.

Мысль была следующей: она не будет никого убивать. Сама — не будет. Пусть с Метлой разбираются его же дружки. Родик, например. Маша Вешняк только стукнет куда надо, расскажет про то дело, все расскажет, по часам и минутам — со слов самого Метлы. Как шоферы просили не стрелять, потому что у одного дети, у другого отец сердечник, а зарабатывать больше некому, и как Метла сказал: «Так и быть, хлопцы, живите», — и выстрелил. А потом спросил у Дрына, не хочет ли тот нацедить себе кружечку тепленькой? Сам Метла, конечно, знает гораздо больше — не только про себя, про всех. Про того же Родика. Поэтому Родик постарается убить Метлу прежде, чем того доведут до прокуратуры.

Когда Маша ложилась в постель, он беспокойно зашевелился, пробормотал во сне:

— …только попробуй… это… куда.

Маша напряглась. Груда мяса и костей. Черт с ним… Убить сейчас же. Наплевать в мертвые глаза. Сесть над ним и помочиться в открытую пасть. И ничего не прятать, чтобы все видели, все знали, что это она, Маша Вешняк, девочка хоть куда (и сколько хочешь раз), прикончила-таки своего дружка. И как прикончила!..

Груда мяса и костей.

Обтошниться.

Нет…

Этот следователь, он такой высокий, худой. Метла рассказывал. Говорил: «Писюган из прокуратуры приходил». Как его звать-то?

Пэ, пэ. Петров? Пирогов? Пистонов? Петренко?

Петровский. Хорошо, пусть Петровский. Какой-то Петровский допрашивал ее по поводу дня рождения у Газика Димирчяна. Высокий и худой Петровский. Где же он сидит, в какой прокуратуре-то? В областной? Городской? Районной? И сколько в Тиходонске районов?

Много. Хоть заешься.

Но это не страшно. Ведь есть телефон в конце концов, есть именной электронный справочник на главпочтамте, есть список организаций, всего шесть тысяч за справку. И никаких очередей.

И что потом сказать ему?

Здравствуйте, мы с вами не знакомы, но я девочка хоть куда и сколько хочешь, желаю капнуть на своего дружка, который затрахал меня в жопу.

Здравствуйте, я говорю из таксофона, у меня нет времени, за мной по пятам гонится мой бывший дружок, который проходит по одному из ваших дел. Мне нужно срочно сообщить вам нечто важное.

Здравствуйте, я располагаю информацией по делу Есипенко, мне нужно встретиться с вами на нейтральной территории, я готова даже подписать протокол, если вы гарантируете мою безопасность… И если обещаете не трахать меня куда попало.

Машино лицо светилось на подушке, словно китайский фонарик. Она знала, что найдет его. Худого и высокого.

* * *

— Проша, тебе приходилось когда-нибудь слышать, чтобы в кафе подавали наркотики?

Проша важно поправил на носу очки. Он не обиделся, потому что знал: речь идет не о «Космосе» конкретно и не о нем самом. Он уже привык, что за его стойку присаживаются следователи горпрокуратуры в мятых пиджаках, с явными следами недосыпа на лицах — и задают ему разные неожиданные вопросы.