Книга Ледяная кровь. Полное затмение - Андреа Жапп

— Ну, Грегуар... Если вы не остережетесь, эта девица вскоре начнет вас учить, как пускать кровь!

Аннелета заметила искорку злобного упоения, блеснувшую в глазах обоих столь похожих мужчин. Как они радовались, что им удалось так дешево от нее избавиться! Аннелета вдруг все поняла. Ей открылась страшная правда во всей своей мучительной ясности: все эти годы она внушала им страх. Ее ум, способность вникать в суть и использовать свои знания буквально терроризировали их. Из-за нее они были вынуждены признать свою ограниченность. И за это они никогда не простили ее.

Как ни странно, но воспоминание о двух спесивых мужланах быстро развеялось. Горькая обида, которую она чувство-вала на протяжении почти тридцати лет, исчезла, словно по мановению волшебной палочки. Возможно, это было следствием страшных событий, которые одно за другим произошли в Клэре.

Капитул объявил о своем решении сестре-больничной и стал настойчиво просить стать их матушкой. И Аннелета в конце концов уступила нежной настойчивости своих духовных сестер. Монахини пережили сильный страх, когда в стенах монастыря бродила тайная отравительница, вернее, две тайных отравительницы: Жанна д’Амблен, их любезная сестра-казначея[80], и Бланш де Блино, исполнявшая обязанности приора, которая, ловко прикрываясь своим возрастом, всех их ввела в заблуждение. Если бы Аннелета не вступила в борьбу с этими двумя убийцами, свершилось бы худшее. А потом, что стало бы с аббатством Клэре, если бы его возглавила Берта де Маршьен? Похоже, подобная перспектива никого не радовала. Тибода де Гартамп, сестра-гостиничная, всегда раздражавшая Ан-нелету своей нервозностью, обрисовала сложившуюся ситуацию с предельной ясностью:

— В конце концов. . Я ненавижу себя за то, что мне приходится отказывать в любви к ближнему, но, несмотря на свою ученость и веру, Берта такая же упрямая, как все дураки! Тем более что она никогда не проявляла снисходительности, которой непременно должна обладать аббатиса.

Ошеломленная Аннелета слушала, как сестры постепенно рисовали ее портрет. Сестра-больничная, которая всем внушала страх своим неуживчивым характером и едкими замечаниями, стала их спасительницей и ангелом, подарившим им нежность и покой.

И все же окончательное решение Аннелета приняла после того, как обнаружила в гербарии короткую записку, лежащую на рабочем столе под маленьким терракотовым кувшином. Несколько слов были выведены красивым высоким почерком: «Подумайте о книгах. Защищайте их». Как ни странно, но Аннелета ни мгновения не сомневалась в том, кто был автором записки. Эта совсем юная женщина, девушка, вооруженная кинжалом, которая выдавала себя за новую послушницу, чтобы помочь Аннелете в ее борьбе с Жанной д’Амблен. Эскив д’Эстувиль. Очаровательное треугольное личико, которое озарял блеск янтарно-желтых глаз. Густые каштановые волосы. Аннелета обшарила каждый уголок гербария, ища другие следы пребывания Эскив здесь, но напрасно. Как Эскив удалось проникнуть в гербарий, а затем выйти? Тем ранним утром се-стра-больничная нашла дверь закрытой на ключ. Эта совсем юная женщина была чудесной тайной, появлявшейся и исчезавшей, словно тень. Сама мысль, что мадемуазель д’Эстувиль где-то рядом, приободрила Аннелету, скрасила ее одиночество, которое упорно преследовало сестру-больничную с момента смерти ее любимой матушки-аббатисы.

Тайная библиотека, спрятанная в Клэре. Теперь никто не знал о ее существовании, кроме Аннелеты, Франческо, племянника, вернее, приемного сына покойной мадам де Бофор, этого милого сорванца Клемана, протеже Аньес де Суарси, ставшей графиней д’Отон, и Эскив. Возможно, также Климента V, нового Папы, но сестра-больничная не могла в этом поклясться. И все же, если бы Берта захотела приподнять или снять со стены ковер, висевший за рабочим столом в кабинете аббатисы, она тут же обнаружила бы низкую дверь, ведущую в библиотеку. Что тогда стало бы с произведениями? Эта простофиля вполне могла бы отдать их камерленго Гонорию Бенедетти, заклятому врагу их поисков. Аннелета постоянно думала о знаниях, накопленных в этом потаенном месте и стоивших жизни стольким ее духовным сестрам. Какие чудесные тайны скрывали в себе эти произведения? Так много знаний запечатлено на этих страницах и пергаментах, которые Церковь не хотела признать правдивыми или проклинала! Знаний, до которых было рукой подать. Тяжелая печаль охватила Аннелету, когда она подумала о страхе, который внушали эти знания Элевсии де Бофор и многим другим. Знания — это власть. Сама по себе власть не может быть ни хорошей, ни плохой, равно как и знания. Таковыми их делают люди. Почему Элевсия не сумела понять, что люди, если удерживать их в рабстве животного начала, никогда не станут лучше? Наоборот, они станут более уязвимыми. Как бы там ни было, Аннелета уступила настойчивым просьбам капитула и стала преемницей мадам де Бофор при условии, что сохранит за собой должность сестры-больничной. В конце концов, существовал славный прецедент: высокообразованная Хильдегарда из Бингена*, которая обладала мудростью аббатисы вкупе с удивительными талантами сестры-больничной, не говоря уже о ее великолепных способностях к музыке и поэзии. Разумеется, Хильдегарда умела творить чудеса, которые Анне-лете было не по силам повторить.

Крупная женщина вздохнула, поднимая очиненное перо, выпавшее у нее из рук. До сих пор ей не хватало времени, чтобы тщательно осмотреть тяжелые полки, хранившие знания прошлых столетий. Трагедии, одна за другой произошедшие в аббатстве, оставили глубокие раны. Недоверие, страх и злодейство царили в этих суровых стенах, предназначенных для молитвы, труда и сострадания. Едва вступив в должность аббатисы, Аннелета Бопре принялась залечивать эти раны, разжигать сестринский огонь, полагая, что ее благословенная твердость приятно удивила бы мадам де Бофор. Ей пришлось срочно выбрать монастырских должностных лиц на места сестер, убитых двумя подлыми сообщницами. Она воспользовалась удобным случаем, чтобы сместить неспособных монахинь, цеплявшихся за свои должности благодаря доброте Элевсии де Бофор, которая никогда не произвела бы перестановок. Жервезу де Пюизан избрали счетоводом[81], чему она была обязана своему здравому смыслу и прилежанию во всем; Маргариту Мазирье, тоже наделенную незаурядным умом и никогда не терявшую бдительности, — кассиром[82], Алиса Валет согласилась занять должность ризничной[83]. Что касается восхитительной, но умевшей твердо стоять на своем Леонины де Бриур, то должность казначеи ей подходила как никому другому. Во время своих поездок она сумеет принудить самых скупых к щедрости. Были произведены и другие замены. Берта де Маршьен сохранила свою должность. Аннелета не смогла найти способ отстранить ее и избавить себя от необходимости постоянно видеть это пухлое недовольное лицо. И что? Разве Аннелета виновата в том, что только Берта де Маршьен проголосовала против, мечтая о месте аббатисы для себя? Эмму де Патю, вечно хмурую учительницу воскресной школы, тоже отстранили от должности, но назначили регентом[84], что та считала справедливым, поскольку обладала великолепным дипазоном голоса, которым, впрочем, не очень-то и гордилась. Таким образом, ни в чем не повинных детишек перестанут наконец хлестать по щекам. К тому же теперь она будет попадаться на пути в длинных коридорах лишь тогда, когда придет время исполнять песни на четыре голоса, сочиненные Пероте-ном[85], регентом церковного хора в соборе Парижской Богоматери. Эмма старалась задействовать в хоре все голоса, от самого низкого до самого высокого, смакуя фальшивые ноты своих жертв, внимательно прислушивавшихся к ней.