Книга Хлопок одной ладонью. Том 1. Игра на железной флейте без дырочек - Василий Звягинцев

— Мало, — честно признался Маштаков.

— Тогда умывайтесь, брейтесь, приводите себя в хотя бы относительный порядок, будем завтракать и вспоминать вместе…

Мысль о завтраке показалась отвратительной, но в ванную он поплелся.

Сильвия за время его отсутствия оделась со сноровкой и быстротой горного егеря третьего года службы, восстановила макияж и поправила прическу.

Профессор, не до конца обретший координацию движений, вошел в столовую, где Сильвия с Шульгиным наскоро собрали легкий завтрак. Присутствие незнакомого мужчины в его доме опять повергло Маштакова в тягостные раздумья. Вообще испытываемая им сейчас гамма чувств была достаточно широка. С красавицей-незнакомкой у него, по всем признакам, наверняка получилось. Только что радости, если он совершенно ничего не помнит? Несколько мазков губной помады на шее и щеке да легкий запах духов на ладонях — вот и все следы бездарно забытого им приключения.

— А это мой коллега, Александр Иванович, знакомьтесь, Виктор Вениаминович… — представила дама мужчин друг другу, несколько вопреки этикету. — Когда я увидела, насколько далеко мы заехали от центра города, я попросила Александра Ивановича, чтобы он меня отсюда забрал. Не такси же вызывать…

Уловить, почему нельзя вызвать такси, Маштаков не сумел.

— Да вы садитесь, садитесь, — она почти силой заставила его опуститься на стул. А Шульгин тут же поднес ему до краев полную стопку.

— Что вы, я не стану. — От запаха его замутило.

— Нет, нет, непременно выпейте. Иначе вы до вечера в себя не придете, а я таким временем не располагаю. Нам буквально за часик нужно все порешать, а потом ехать…

Маштаков, давясь, выпил, подчиняясь убедительности тона, а еще более — взгляда очередного нового знакомого. Сначала его чуть не вывернуло, но почти сразу же полегчало. Тошнота отступила, тупая, пульсирующая в ритме метронома боль в голове сменилась легким, несколько даже приятным шумом. Он наскоро закусил соленьями, и Шульгин тут же налил ему вторую. Стало совсем хорошо.

— Вот интересно, — задумчиво сказала Сильвия, — ночью вы как-то и не производили впечатления сильно пьяного. Напротив, такая предприимчивость, такая активность… Я сопротивлялась вашему напору, сколько могла, но потом, увы…

«Шантажисты! — с ужасом понял Маштаков. — Напоили, заманили, а теперь начнут обвинять в изнасиловании и требовать денег. Вот зачем здесь этот мужик…»

Эта мысль явственно отразилась на его лице, но Сильвия рассмеялась успокаивающе и похлопала его по руке.

— Что вы, что вы, Виктор! Я совершенно не в том смысле выразилась. Да, я не устояла, но ведь перед напором страсти, отнюдь не грубой силы. А так вы были даже достаточно деликатны. Синяков, по крайней мере, у меня нигде не осталось.

«В таком случае, чего она вообще касается этой темы? При постороннем господине… Или он ей не посторонний? Она шлюха, он сутенер? И расплачиваться все же придется?»

Шульгин хмыкнул.

— Расплачиваться всегда приходится, без этого просто не бывает. Когда чем, правда…

Маштаков даже не удивился синхронности своих мыслей и слов незнакомца. Скорее всего, он ее просто не заметил. Не до того…

— О деньгах даже и не думайте, их у нас самих больше, чем вы можете вообразить. Да и предмет нашей, так сказать, беседы находится несколько в стороне от чувств нежных и возвышенных. Короче, все, что вы себе вообразили, забудьте.

— Тогда в чем же дело? — никак не мог въехать в тему Маштаков. Зато третья поданная Шульгиным рюмка выпилась сама собой и доставила истинное удовольствие. В немалой степени потому, что самое страшное, как ему вообразилось, было уже позади.

— А, так вы, наверное, от Шамиля пришли? Хотите заказать что-нибудь? Хотя обычно он меня заранее предупреждает. Или я и это забыл? Мы вчера на эту тему говорили?

Шульгин снисходительно усмехнулся и сам наконец выпил еще ту, первую рюмку, что налил себе вместе с Маштаковым, да так и оставил до сих пор нетронутой.

— Конспиратор из вас, Виктор, прямо совершенно никакой. Серьезными делами занимаетесь, а ума и осторожности — как у пятиклассника. Ну, кто такой Шамиль и для чего ему игрушки, которыми вы на досуге балуетесь? Это ведь, если что, статья куда посерьезнее, чем за невинные шалости Амура…

Маштаков побледнел, теперь уже по-настоящему, хотя минуту назад весьма раскраснелся от выпитой водки.

В следующие полчаса Шульгин вытянул из него всю интересующую информацию. Про Шамиля, который работал проректором их же института и не первый год подкидывал профессору выгодные заказы, поначалу из разряда хитрой бытовой электроники, недоступной современной массовой промышленности, а постепенно и имеющие отчетливо военное назначение.

Предназначались эти портативные и остроумные устройства, по словам Маштакова, для помощи многочисленным родственникам и друзьям проректора, ведущим бесконечные клановые и освободительные битвы со столь же многочисленными врагами далеко за пределами России. Где-то там — в Курдистанских горах, Трансиордании, арабских эмиратах и княжествах, по которым рассеялись адыгские племена за последние двести лет.

В общем-то, ничего плохого, тем более — противозаконного профессор в своей деятельности не видел, ибо какое ему дело, зачем и в какую сторону летают управляемые его микропроцессорами противотанковые и зенитные ракеты?

Шульгин согласился, что данная позиция находит у него понимание, к примеру — с точки зрения высокой геополитики. Только ведь и статей российских и международных законов, предусматривающих строгое наказание за кустарное изготовление оружия, взрывчатых веществ и боевой техники, а также за военную контрабанду, никто не отменял и в ближайшее время вряд ли собирается.

— А сроки там — ой-ей-ей! Впрочем, нас с Сильвией это тоже не касается. Интересы наши и правосудия лежат в разных плоскостях и пока не пересекаются, — поторопился добавить он, чтобы клиент не грохнулся в обморок. — Мы, так сказать, проходим по другому ведомству.

Вы просто перечислите мне, когда и какие именно заказы вашего проректора выполняли, сколько и в какой валюте получили. Собственноручно написанных показаний и подписи на каждой странице я от вас не потребую, так что обвинением против вас эта информация служить не может. Если сами не проболтаетесь. А вот от этого я вас предостерегаю самым категорическим образом. Никогда, никому о нашем визите, но главное — о содержании состоявшейся беседы — ни слова. Это единственная гарантия продолжения безбедного и радостного существования. Мы вам тоже кое-что заплатим за беспокойство.

Но все это был, лишь, как говорится в мире спорта, подход к снаряду.

Само собой, возможность выйти на агентурную цепочку «Черного интернационала», размотать ее до самого жвака-галса[76], а затем использовать в любых потребных целях (например, внедрять в ряды неприятеля уже собственную электронику) — большое дело. Но в любом случае — вспомогательное по отношению к главной задаче.