Книга Хлопок одной ладонью. Том 2. Битва при Рагнаради - Василий Звягинцев

Ляхов, настоящий, как он себя позиционировал по отношению к двойнику, отметил, что Александр Иванович Шульгин, когда вошел в полуприкрытый плотной бархатной портьерой эркер, где оба Вадима собрались поговорить без участия любезных хозяев или просто выпить перед сном по последней, выглядел совсем простецки. Сбросивший пиджак, расстегнувший две верхние пуговицы рубашки, с несколько растрепанной русой шевелюрой.

Свой парень, ну, чуть-чуть постарше годами, так зато — весьма нетрезвый. Что вполне нивелировало разницу в возрасте и положении.

— Обо всем поговорили? — спросил он с доброй улыбкой, наливая себе из первой попавшейся под руку бутылки. — Не договорились?

Аналог, как-то потерявшись под прозрачным взглядом куратора, сделал слабый отрицающий жест.

— Ну и правильно. Уважаю, полковник, — сделал он ныряющее, демонстрирующее крайнюю неустойчивость за столом движение в сторону Второго. — Убеждения — это самое главное. За них и помереть не жалко. Но жить — все равно лучше. Хочешь — маленькую задачку?

Ляхов, испытывая легкую неприязнь к почти потерявшему самоконтроль человеку, совсем недавно очень почтенному, но вдруг безобразно напившемуся и начавшему вести себя как «возомнивший о себе хам», отстранился. Все ведь уже сказано, если совсем недавно трезвые и весьма почтенные люди его не убедили, зачем ему выслушивать никчемные разглагольствования явно сошедшего с нарезки пьяницы?

И вдруг он перехватил остерегающий взгляд двойника.

Успел догадаться, что сам не прав и Александр Иванович совсем не прост и, пожалуй, не пьян, что сейчас его «поймают».

Ничего лучше не успевая придумать, промолчал, встал и отошел к окну, за которым в полную силу сияли южные звезды.

Целую минуту смотрел на них, а потом Шульгин бесшумно оказался рядом и положил руку ему на плечо. Самое удивительное — алкоголем от него совершенно не пахло, хотя он дышал ему прямо в левую щеку.

— Успокоился? Правильно. О проекте «Юдифь» не слышал?

Не зная, как реагировать в данной ситуации, Ляхов просто мотнул головой. Удобный, ни к чему не обязывающий жест.

— Ну, вы там, может, атеисты покруче нас, — сказал удивительным образом протрезвевший Шульгин, — однако Библию иногда листать надо. Суть же вот в чем. Подругу твоего верного дружка Тарханова запрограммировали так, что в любую минуту она или грохнет вашего Великого князя из пистолета, или булавкой в основание черепа, или совратит его совершенно непредсказуемым образом. Главная беда — до сих пор не знаю, кто такую пакость придумал, каким способом девушку зомбировал и когда будет сделано дело.

Шульгин стал настолько серьезным, с такой нескрываемой нервностью замял мундштук папиросы, что Вадим, совершенно не собираясь поддаваться, мгновенно ему поверил. Бывает же так…

Главное, Александр Иванович психологически точно не стал напоминать о присяге и флигель-адъютантских аксельбантах. О другом сказал:

— Как же ты с Сергеем на эту тему будешь разбираться? Знал — и не помог…

— А вы меня не провоцируйте, — только и ответил Ляхов.

— Тебя? — искренне удивился Шульгин. — Знаешь, парень, если бы я с провокаций кормился, давно бы с голоду сдох…

«Ну черт с вами, господин Шульгин. Не думайте, что вы такой хитрый. И на вас найдется…»

Вслух Ляхов этого не сказал, спросил только:

— То, что вы сказали, конечно, несколько меняет дело. А поконкретнее если?

— А вот давай поднимемся в мой кабинетик, там все и обсудим.

«Кабинетик» Александра Ивановича оказался на самом деле достаточно просторным, но уютным, похожим на каюту капитана старинного парусного линкора. Обшитые светлым деревом стены, балки бимсов над головой, выступы шпангоутов по бортам, медная, якобы керосиновая лампа в кардановом подвесе, кормовая переборка, почти сплошь остекленная, выходит на окруженный резной балюстрадой балкон.

Всякие морские предметы и сувениры по стенам. Большой глобус, изображающий географические представления о Земле картографов начала ХIХ века, внутри которого прятался прилично укомплектованный бар. Из стиля выбивался только экран электронно-вычислительной машины непривычного вида, Ляхов даже сразу не понял, что это такое. Гораздо больше походило на обыкновенное настольное зеркало и фигурной рамой, и толщиной. О том, что это именно ЭВМ, Вадим догадался по полукруглой клавиатуре с непривычным набором кнопок и символов на них.

Техника здесь явно шагнула намного дальше, чем в «обычном мире». Так он привычно подумал и только чуть позже вспомнил, что вряд ли теперь уместно такое обозначение.

Для разрядки спросил Шульгина об этом приборе, и тот сыпанул серию абсолютно ничего не говорящих терминов — «плазменный монитор», оперативка столько-то мегабайт, хард столько-то, но уже «гига», и тому подобное. Пользуясь терминалом той машины, к которой был подключен у себя дома, Вадим понятия не имел, какие там у нее «характеристики». Знал одну-единственную — «быстродействие», то есть время, проходившее от ввода задания до получения ответа. И этого ему было достаточно.

Александр Иванович благодушно хохотнул:

— А может, у вас даже лучше. Чего себе голову никчемной информацией забивать? Как с револьвером системы наган. Нажал — выстрелил, не нажал — не выстрелил. Знаешь, куда патроны вкладывать да как гильзы вытряхивать, и никаких других забот. Садись, — указал он на вишневые кожаные кресла по обе стороны откидного, как в железнодорожных вагонах первого класса, столика.

— Кофе с коньяком или же с ликером? Есть бенедиктин, шартрез, миндальный…

— Бенедиктин, с вашего позволения. А почему вы только меня пригласили? А он?..

Ляхов думал, что двойник идет за ними следом, и понял, что это не так, только когда дверь за спиной бесшумно закрылась и они остались вдвоем.

— А он — потом. Пока поговорим с глазу на глаз.

Ну, хозяину положения виднее. Вадим только спросил о том, что его больше всего волновало с самого начала. Его двойник — полноценная, самостоятельная личность или все же какой-нибудь «артефакт», непонятное порождение неизвестного мира?

— Не менее полноценная, чем мы с тобой. Однако, несмотря на то, что мы такие вроде бы умные, с подобным явлением сталкиваемся впервые. То есть — не приходилось нам встречаться с абсолютным аналогом человека, существующего в параллели, столь далеко разошедшейся с базовой реальностью.