Книга Сфинкс - Тобша Лирнер

Вчера вечером, во время полета на вертолете к северу от Кейптауна, скоропостижно скончался Йоханнес Дю Вур, исполнительный директор крупнейшей в нефтяной отрасли консультационной компании «Геоконсалтанси». Смерть шестидесятилетнего нефтяника, как полагают, наступила от инфаркта. Акции компании сразу резко упали. Это стало реакцией на неопределенность ситуации: трудно предугадать, кто станет владельцем и руководителем компании. У Дю Вура не осталось наследников…

Я был поражен.

— Это случилось в тот же вечер, что и взрыв в «Шератоне»? — В другой ситуации я бы отнес смерть моего босса на счет привычки переедать или постоянного напряжения, но совпадения меня смущали. Американка твердо посмотрела на меня.

— Совпадение, Оливер, не более того.

Я сел. Страх смешивался с недоумением. Йоханнес был настолько крупной фигурой, что трудно было представить, что он на самом деле умер. Я стал торопливо одеваться.

— Мне надо найти телефон.

Рэйчел схватила меня за руку.

— Тебе нельзя выходить отсюда. Это опасно.

Я взял рясу.

— До сих пор везло.

— Рано или поздно тебя поймают. Тебе нужно выбираться из города.

Внезапно из парикмахерской внизу раздались крики. Один голос перекрывал все остальные — низкий, грубый, сердитый. Ошибки быть не могло.

Рэйчел посмотрела на меня, и ее глаза широко раскрылись от ужаса. Я дал ей знак не шуметь, схватил сумку с астрариумом и быстро и тихо направился к окну. Американка последовала моему примеру. За окном расстилалась панорама крыш и террас с яркими вкраплениями квадратиков вывешенного сушиться белья.

Голоса внизу звучали громче, одного мужчину, говорившего по-английски, было слышно лучше других. Меня словно толкнуло — нельзя было не узнать этот рубленый выговор. Хью Уоллингтон. Значит, он в Египте. Полный решимости не поддаваться страху, я распахнул окно. В парикмахерской Абдул что-то возражал непрошеным гостям. Я ничем не мог ему помочь — разве что исчезнуть. Оставалось надеяться, что он сумеет выпутаться из неприятностей. Мы быстро выбрались наружу и закрыли за собой ставни. Пригибаясь и стараясь не шуметь, перебрались по черепице на крышу соседней лавки. Затем, не оборачиваясь, на следующую крышу. Я слышал гулкое биение крови в ушах, а за спиной — дыхание запыхавшейся Рэйчел. Ожидал, что в любую минуту мне в спину ткнется твердый ствол пистолета. Внезапно я почувствовал, что меня тянут за рубашку, и поспешно обернулся. Американка провела потной рукой по лбу и указала налево. На старой кирпичной стене висела шаткая пожарная лестница, ступени вели на оживленную базарную улицу. Мы то ли соскользнули, то ли свалились на головы людей, и нас поглотила свернувшая в узкую улочку свадебная процессия. Округу наполнила оглушающая какофония барабанов и горнов, гости бешено отплясывали вокруг невесты в вуали и жениха, которых несли на золоченых расписных тронах.

Я был в джинсах и футболке, Рэйчел — в костюме. Ее растрепавшиеся белокурые волосы привлекали любопытные взгляды бушующей толпы.

— Надо отсюда сматываться! — Я быстро оглянулся, стараясь сориентироваться. — Сюда! — И схватил американку за руку.

Протолкавшись сквозь толпу танцоров, мы оказались в другом конце улочки, наши плечи и головы были усыпаны лепестками цветов и конфетти. Отсюда я знал дорогу в единственное оставшееся убежище.

Отец Карлотто повел нас в подвалы храма, где в усыпальнице находилось тайное помещение. Наверху репетировал хор мальчиков, и их детские тоненькие голоса долетали в подземелье приглушенным сопрано. Пространство под церковью представляло собой арочные своды, поддерживавшие надземную часть здания. Мне пришлось наклониться, чтобы преодолеть три каменные ступени, ведущие в небольшую комнату. Здесь пахло трубочным табаком и свечным воском, белая краска на стенах облупилась. В свете единственной лампы я разглядел простой деревянный стол, а за ним — сложенные от пола до потолка книги церковных записей.

Отец Карлотто включил еще одну лампу, и когда склонился над ней, его мягкие черты приобрели скульптурную слаженность.

— Вы уверены, что за вами не было «хвоста»? — спросил он.

— Мы оторвались, оставив их в парикмахерской, — ответил я. — Похоже, я знаю, кто эти люди. Надеюсь, моему другу Абдулу удастся их убедить, что он никого не прятал.

Священник вскинул руки.

— Я обещал вам убежище, но больше ни о чем не желаю знать. Сам я всегда предпочитал жизнь мученичеству и не имею ни малейшего желания, чтобы меня принудили выбирать между первым и вторым.

Я заметил на столе допотопный черный телефон и заинтересовался, работает он или нет. Отец Карлотто тем временем открыл шкаф и, к моему удивлению, достал бутылку бенедиктина и три стаканчика.

— Рождественский подарок от святого Бенедикта, — пошутил он.

Мы с Рэйчел слабо улыбнулись. Даже сейчас, стоя на месте, я не мог унять сотрясавшую тело панику нашего бегства. Дотянувшись до руки американки, я сжал ее горячие пальцы. Она еще дрожала, и я почувствовал, что больше всего жалею, что втянул ее в это дело. Отец Карлотто наполнил три стаканчика.

— За силу духа. Подозреваю, что это всем нам понадобится.

Ликер проложил жгучую дорожку от гортани в голову и сразу меня оживил.

— А теперь к делу, — продолжал священник. — Мне известна ваша ситуация. Не нарушая тайны исповеди, я переговорил с отцом Миной. Он согласился с вами побеседовать. На какое время вы хотите скрыться?

Я переглянулся с Рэйчел.

— У меня не много времени. На неделю, думаю, не больше. Это даст мне возможность пообщаться с отцом Миной и избавит от Мосри и его сообщников, пока я продумываю следующий шаг.

Отец Карлотто предостерегающе поднял руку.

— Прошу вас, мне совершенно незачем знать, кто вас преследует. Довольно знать, что преследуют. Церковь приютит вас на неделю, но при условии, что не будет никаких вопросов и никаких ответов. За моими коптскими братьями пристально следят, и я не хочу больше, чем необходимо, подвергать их опасности. И если кто-нибудь будет спрашивать меня о мистере Уарноке, я вас не знаю.

— Как мне вас отблагодарить?

Мне было удивительно, что человек, которого я едва знал, решил помогать мне, рискуя собственной жизнью. В этот момент я был готов сделать для него все, что угодно, и отплатить услугой за услугу.

— Я поступаю так ради Изабеллы, хотя и не был ее пастырем. А теперь молюсь, чтобы вера вернулась к вам.

Я поморщился.

— Боюсь, что разочарую вас, святой отец.

Священник поцокал языком и налил себе еще стаканчик ликера.

— Посмотрим.

Я снова покосился на телефон.

— Последняя просьба: мне надо сделать два звонка. Могу за счет тех, с кем буду разговаривать.

Он подвинул мне аппарат.