Книга Полуденный мир - Павел Молитвин

Иногда, наблюдая за танцовщицами или фехтовальщиками, Батигар забывала, что она находится в тюрьме. Невольники порой бывали столь искусны, что девушке чуди — лось, будто она, волшебным образом перенесясь в Исфатею, вновь присутствует на выступлениях приглашенных Берго-лом артистов. Вот и сейчас, наблюдая за полуобнаженными танцовщицами, всю одежду которых составляли вылинявшие от пота цветные ленты, обшитые потрепанной бахромой с некогда пышными кистями, она испытывала подлинное удовольствие. Принцессу несколько смущала собственная способность забывать о мрачной действительности, и единственным объяснением этому было то, что она непоколебимо верила в близкий конец своих злоключений, которые забудутся, как дурной сон, стоит ей только оказаться на свободе.

Исполнив несколько быстрых танцев, девушки завершили выступление тягуче-томительной страстной пантомимой, повествующей, по-видимому, об изнывающих от тоски по ласкам властелина обитательницах гарема, и удалились в сопровождении двух стражников. Тем не менее игравший разом на трех дудках старик и виртуозно вызванивавший колокольчиками сложнейшие мелодии слепой юноша остались недвижимы. Жирная учительница танцовщиц, в отвратительно широких и пышных одеждах розового цвета, тоже не покинула зал, как она это делала обычно, а заговорила о чем-то с тюремщиками, то и дело поглядывая на входы.

Танцовщицу эту звали Тенесана, и она уже неоднократно приглашала Батигар выйти из камеры и показать свое умение, и каждый раз принцесса находила для престарелой дамы достойный ответ, от которого та менялась в лице и обещала доложить хозяину, когда тот появится, о поведении дерзкой упрямицы. Тенесана никогда не ругалась, не звала для расправы стражников, но холодный, змеиный взгляд её прозрачных глаз яснее всяких слов говорил о том, что ни одно оскорбление она не пропускает мимо ушей и не забывает.

Подождав, когда уйдут танцовщицы, Батигар принялась ковыряться в миске с остывшей кашей, которую, вместе с кувшином воды, узники получали три раза в день. Каша была безвкусной, но хорошо утоляла голод — хозяин подземелья, кем бы он ни был, заботился о том, чтобы его живой товар находился в хорошей форме. Морщась и фыркая, принцесса доела кашу и уже споласкивала руки над сливным отверстием в полу — ложек заключенным, естественно, не давали, — когда к решетке её камеры подошла Тенесана, выглядевшая ещё более громадной и неуклюжей оттого, что сопровождал её маленький сухонький смугло-кожий человечек с лицом сморщенным, как печеное яблоко, с пронзительными желтыми глазами, столь характерными для уроженцев Шима. Тенесана указала своему спутнику на Батигар, и тот тихим голосом обратился к принцессе:

— Девочка, Сана жалуется на тебя. Она говорит, что ты отказываешься учиться танцам, которыми тебе предстоит ублажать своего будущего господина. Правда ли это?

Девушка вздрогнула. Она никогда прежде не видела этого человека, но голос узнала сразу. Она слышала его всего один раз, когда её, связанную, с заткнутым кляпом ртом, проволочив едва не через весь Чилар, бросили в каком-то пахнущем конюшней закуте. Она долго лажала лицом вниз, а потом в помещение вошло несколько человек, грубые руки подняли её и бросили на жесткое наклонное ложе. Сквозь застилавший глаза красный туман она не могла как следует рассмотреть стоящих вокруг людей, но почему-то была уверена, что это её спасители. Принцессе показалось даже, что она узнает Чаг, и, когда та нагнулась, Батигар из последних сил подалась ей навстречу. С облегчением услышала она звук лопающихся на лодыжках веревок и тут же с ужасом ощутила, как человек, принятый ею за Чаг, быстро и умело, рывком, развел ей ноги… Она забилась, судорожно корчась, извиваясь, истекая слюной и слезами, и голос этот, самый тихий вежливый голос, сказал: «Спасибо, Ман, я был уверен, что товар не порченый. Определите её в Кольцо, пусть осмотрится и попривыкнет».

Батигар сжала кулаки. Она старалась забыть эту гнусную сцену, когда её, принцессу из рода Амаргеев, осматривали, словно выставленную на продажу кобылу, но тихий голос сморщенного человечка разбудил и оживил ненавистные воспоминания, и девушка, до боли стиснув зубы, дала себе страшную клятву, что этого она, когда выберется, будет убивать сама. Убивать долго, наслаждаясь каждым его криком, стоном, каждой гримасой боли…

— Ты слышишь меня, девочка? Если ты хорошо танцуешь и сумеешь доказать это, я буду только рад. Если нет, уроки Саны тебе просто необходимы.

Батигар подняла на сморщенного человечка полные нависти глаза и неожиданно для себя выпалила фразу, которую не то что во дворце или приличном доме, но даже в казарме или в распоследнем притоне не часто услышишь.

— Отлично. Ответ, достойный принцессы. — Желтоглазый удовлетворенно кивнул и, глядя мимо Батигар, обратился к наблюдавшим за их разговором с противоположной стороны камеры стражникам: — Проведите её, пожалуйста, в зал. Я хочу посмотреть, достаточно ли хорошо она танцует, чтобы можно было позволить ей пренебрегать уроками Саны.

Батигар прыгнула на говорившего, но тот успел отшатнуться, и протянутые ею сквозь решетку руки ударили пустоту. Загремел засов, принцесса обернулась, готовая разорвать стражников на куски, однако те обладали большим опытом усмирения непокорных. Древко копья с силой ударило девушку под дых, и она сложилась пополам, тщетно ловя воздух широко раскрытым ртом. Сильные руки подхватили её и бросили через услужливо отворенную дверь на середину зала. Мальчишки-акробаты заулюлюкали; чернявые сестры замерли, распахнув огромные глазищи; юноша, замечательно умевший плеваться, сел на солому, скрестил ноги и принялся грызть ногти в ожидании любопытного зрелища. Пожилая женщина подняла бубен и легонько стукнула в него, давая знак старику дудочнику и слепому юноше приготовиться. Из соседних с клетушкой Батигар камер донеслись ругань и хихиканье.

— Итак, что-нибудь быстрое. «Джок — Свистящий ветер», например, — попросил желтоглазый.

Ожил бубен, загудели дудки, зазвенели колокольчики. Батигар медленно привстала с утрамбованного земляного пола и, оценив взглядом расстояние до плюгавого сморщенного человечка, рванулась вперед. Она доберется до его горла, а там — будь что будет. Тюремщики стояли несколько правее и не могли поспеть за её молниеносным броском — расчет был точным, но принцесса не приняла во внимание Генесану. Рука престарелой танцовщицы, прятавшаяся где-то в складках широких, непомерно пышных розовых одежд, неожиданно вынырнула из-под них, боль иглой прошила девушку, и она рухнула у ног желтоглазого.

— Спасибо, Сана. Не надо музыки, танцы отменяются. Ну что, девочка, больно? Кстати, ты можешь звать меня Хозяином. Временно, разумеется, пока я не подыщу подходящего покупателя.

Хлыст ожег Батигар выше колен, и девушка, кусая губы, подумала, что, если бы её не ошеломила внезапность удара, она запросто добралась бы до горла этого дохляка. Принцесса рванулась вверх, надеясь достать его в прыжке, и тут же со сдавленным стоном вновь уткнулась лицом в пол. Желтоглазый предусмотрительно успел наступить ей на разметавшиеся волосы, а Тенесана, угадав её намерение, стремительно опустила хлыст на икры девушки.

— Увы, — скорбно пробормотал желтоглазый. — Прежде чем перейти к танцам, девочке надо познакомиться с нами получше. Сана, передай её Ман, пусть отведет к «жеребцам». Но только для первого знакомства.