Книга Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны - Хаим Бермант

Франклины, или Френкели, как они назывались на континенте, прибыли в Англию примерно в одно время с Сэмюэлами, но утверждают, что происходят из дома Давидова. Их менее отдаленным, но более вероятным предком был Йехуда Лев бен Бецалель, мистик и ученый XVI века, раввин древней Староновой синагоги в Праге, – ее здание используется до сих пор – и, как гласит еврейская легенда, создатель голема, в своем роде Франкенштейнова чудовища еще до Франкенштейна. Таких историй о мистиках и монстрах существовало множество, но пражский голем особенно завладел воображением еврейского народа, и легенда жива по сей день.

Потомки рабби Лева активно проявляли себя в более приземленных сферах, в основном в банковской, но также преуспели и в издательском деле, и в туристическом бизнесе.

Первым из Франклинов в Британии был странствующий ученый, какое-то время служивший наставником у детей Гомперцов, Голдсмидов и Уэйли. Похоже, лондонская жизнь давалась нелегко, так как его сыновья перебрались севернее, в Манчестер, а потом в Ливерпуль, откуда обычно отправлялись в Америку, если не находили себе занятия поблизости. Но подходящих занятий оказалось немало, и Франклины меняли деньги, делали ювелирные украшения, торговали старьем. У одного из сыновей было одиннадцать детей, у другого – чуть меньше, и Франклины разъехались по всему миру. Один обосновался в Лондоне и открыл «Войс ов Джейкоб» – «Голос Якова» – первую англо-еврейскую газету (которая, однако, закрылась через несколько лет). Другой поехал на Ямайку, где стал мировым судьей и по какой-то непостижимой причине консулом Дании. Третий на западе добрался до самого Сан-Франциско, где, по сведениям местной газеты «Джуиш обзервер» – «Еврейский наблюдатель», – «образовал первый миньян…[90] провел первую еврейскую службу, поженил первую еврейскую пару, похоронил первого еврея и прочел первую еврейскую проповедь».

Судьбы родственников были такими же разными, как и их профессии. По-видимому, дела их выправились после женитьбы Эллиса Франклина на сестре Сэмюэла Монтегю в 1856 году.

За несколько лет до того Эллис служил клерком в мелком частном банке. Он дослужился до управляющего, открыл свой филиал и стал брокером драгоценных металлов. Он часто захаживал в одну кофейню возле биржи, где бывал и Сэмюэл Монтегю. Монтегю был лет на десять моложе Франклина, но они подружились, заключали сделки друг с другом, и, когда в 1853 году открылась фирма «Сэмюэл Монтегю и Кº», Франклина взяли туда ассистентом. Через три года он породнился с Монтегю, а шесть лет спустя стал его партнером.

Первые офисы «Сэмюл Монтегю и Кº» располагались в Корнхилле. Когда фирма переехала в помещения побольше на Брод-стрит, контору в Корнхилле оставили в качестве филиала, и в 1868 году при финансовой помощи Монтегю, у которого было больше родственников, чем могло поместиться в его компании, этот филиал превратился в независимый банкирский домом «А. Кейзер и Кº». К Кейзеру тут же присоединились по два сына от каждого из трех партнеров родительского банка. С тех пор отпрыски Сэмюэлов, Монтегю и Франклинов переходили из одного банка в другой, хотя «С. М. и Кº» в основном оставался прибежищем первых двух, а «А. Кейзер» – третьих. Старый Сэмюэл Монтегю, однако, продуктивно руководил обоими, и банк Кейзера служил своего рода запасным. По сравнению с родительским банком он занимался мелочами.

В 1908 году фирма «Кейзер и Кº» стала полностью независимой. Она занималась главным образом арбитражем и специализировалась на размещении в Сити американских железнодорожных облигаций. Вторая мировая война положила конец ее арбитражному бизнесу, и с 1945 года она спонсировала выпуски новых акций и участвовала в формировании и управлении инвестиционными фондами. В 1956 году «Кейзер» слился с банковским партнерством «Ульман и Кº» и стал предлагать полный спектр банковских услуг. Союз оказался взаимовыгодным, и прибыли быстро росли. В 1962 году «Кейзер Ульман» стал публичной компанией, выпустив акций на 3 миллиона фунтов. В 1964 году, через век с небольшим после того, как его отцы-основатели приехали в Лондон, «Кейзер Ульман Лтд.» объединил силы со старым ливерпульским домом «Рэтбоун Броз» и открыл отделение на севере.

У «Кейзер Ульман Лтд.» восемь директоров, среди которых один Кейзер и один Ульман, три Франклина, Эллис и два его сына Дэвид и Рональд, а также его зять Иэн Стаут-скер, чья сестра вышла замуж за Рональда Франклина. Их отец, покойный преподобный Арон Стаутскер, был кантором в Центральной синагоге в Лондоне.

Франклины, как много лет до них Коэны, влились в традицию общественного служения. Правления синагог, домов престарелых, больниц были неполными без кого-то из Франклинов. Джейкоб Франклин, основатель «Голоса Якова», активно изучал статистические методы и применял полученные знания, работая в Еврейском совете общественного призрения. «Его экономические воззрения, – пишет историк совета, – подвели его к такому взгляду на осуществление благотворительности, который не находил поддержки у его коллег по причине «суровых принципов его экономических теорий». Его племянник Эллис Артур Франклин, казначей совета, подходил к своей работе с большей долей сочувствия. Его сын стал председателем Исполнительного комитета совета, а внук одним из нынешних почетных секретарей.

Франклины всегда были столпами ортодоксального иудаизма, хотя одна значительная ветвь клана все же перешла в Либеральную синагогу, а многие его члены сегодня агностики или воинствующие атеисты.

Этот переход в либерализм – дело рук Генриетты, старшей из многочисленных дочерей Сэмюэла Монтегю, которая в 1885 году вышла за своего кузена Эрнеста Франклина.

Генриетта, или Нетта, как обычно ее называли, разделяла прогрессивные взгляды на религию своих младших сестер Лилиан и Мэрион, и, когда те образовали Еврейский религиозный союз, с восторгом поддержала его и привела за собой и Эрнеста. Эрнест был партнером Монтегю, авторитетом в сфере арбитража и валютных операций, важной фигурой в Сити, лидером еврейской общины, но, возвращаясь домой на Порчестер-Террас, 50, он становился подчиненным. С Неттой по-другому не получалось.

Есть портрет Нетты кисти Сарджента, написавшего ее в возрасте тридцати двух лет, – на нем красивая молодая женщина с крупным подбородком, характерным для Монтегю, небольшим твердым ртом и глазами, которые глядят на мир несколько искоса, элегантная, сдержанная, но решительная; редкое смешение шелка и стали.

Еще в детстве она отличалась сильным чувством долга; конечно, ее так воспитывали, но в ней оно доходило до крайности, и это хорошо видно по стихотворению, которое она сочинила в возрасте пятнадцати лет:

Богиня долга я, И кто пойдет за мной, Увидит вечный свет, А прочим – мрак ночной.

Она трудилась над реформой образования, некоторое время возглавляла Национальный женский совет, входила в совет Либеральной синагоги и множества других организаций. Когда Нетта находилась в Лондоне, на Порчестер-Террас обязательно случалось, во всяком случае так казалось ее замученному мужу, совещание какого-нибудь из ее многочисленных комитетов.