Книга Москва в эпоху Средневековья: очерки политической истории XII-XV столетий - Юрий Владимирович Кривошеев

не доверял москвичам и ожидал измены с их стороны» [Борисов 2003: 43].

31 марта 1434 г. после недели пассивной осады Юрий Дмитриевич овладел Москвой. Летописи не отразили обстоятельств боя за город. Московские источники ограничились краткой формулировкой: «город взят» [ПСРЛ, т. XVIII: 174; т. XXV: 251; т. XXVI: 190; т. XII: 20]. Софийская первая летопись и Псковские летописи лишь упомянули, что москвичи же город ему «отвориша» [ПСРЛ, т. V: 266; т. V, вып. 1: 42; т. V, вып. 2: 129]. В Бальзеровском списке Софийской первой летописи уточняется: «…князь же Юрьи Дмитриевич прииде ко граду къ Москве сража не же отвориша есмь град москвичь» [Бальзеровский список: л. 300 об.]. Ермолинская летопись отметила роль того, кто был во главе столицы и, по всей видимости, отвечал за оборону города: «…а на святой недели городъ ему отворили в среду же, воевода был Романъ Ивановичъ Хромого» [ПСРЛ, т. XXIII: 148]. А. П. Синелобов связывал такую бескровную сдачу города Юрию Дмитриевичу в 1433 и 1434 гг. с недовольством в широких кругах москвичей пролитовской ориентацией правительства Софьи Витовтовны[264].

Судить о политике великого князя Юрия Дмитриевича в Москве между 25 апреля – 28 сентября 1433 г. и 31 марта – 5 июня 1434 г. крайне сложно, свидетельства о ней скупы и носят отрывочный характер. Вряд ли к политической программе можно отнести передачу Коломны Василию II, поскольку сама направленность такого решения вызывает серьезные вопросы.

У В. Н. Татищева присутствует комментарий захвата Юрием Дмитриевичем Москвы в 1433 г.: «Юрий, пришед в Москву, начат многи грабити и казнити, что ему преж не помогали» [Татищев 1996: 248]. Однако в действиях князя нет ничего неожиданного и особенного, так поступил бы любой правитель на его месте, овладевший городом соперника.

В 1434 г. Юрий Дмитриевич вел себя еще более решительно. По псковским источникам, он захватил казну великого князя [ПСРЛ, т. V, вып. 2: 129], выслал его мать и жену в Звенигород или Рузу. В этот период своего правления он стал чеканить собственную монету с изображением Георгия Победоносца [Мец 1974: 54].

Пребывая на московском престоле с 31 марта по 5 июня 1434 г., Юрий Дмитриевич заключил два соглашения с Иваном и Михаилом Андреевичами и Иваном Федоровичем Рязанским [ДДГ: 82–83 (№ 32), 83–87 (№ 33)]. На основании договоров можно вести речь об эволюции системы отношений великого князя и местных правителей. В договорной грамоте с можайским и верейским князьями великий князь Юрий Дмитриевич назван отцом, а в предшествующем договоре этих же князей с Василием II великий князь был «братом старейшим» [ДДГ: 83 (№ 32), 81 (№ 31)]. В договоре с Иваном Федоровичем Рязанским Юрий Дмитриевич признан «дядей», а Василий I Дмитриевич был для рязанского князя «братом старейшим» [ДДГ: 84 (№ 33), 52 (№ 19)]. Л. В. Черепнин не выделял как-либо эти соглашения. Он писал: «Юрий Дмитриевич потребовал формального признания своей великокняжеской власти и со стороны удельных князей московского дома, и со стороны великого князя рязанского» [Черепнин 1948: 117]. А. А. Зимин, приводя в пример эти соглашения, описывал политику Юрия Дмитриевича в Москве как «решительный шаг по пути утверждения единодержавия». «Придя к власти, Юрий Дмитриевич решил перестроить всю систему взаимоотношений великого князя с союзниками и родичами» [Зимин1991: 67].

О позиции московских горожан в правление Юрия Дмитриевича судить очень трудно. В советской историографии сложилось мнение о поддержке Василия II боярами и служилыми людьми [Черепнин 1966: 123; Зимин 1991: 57], а Юрия Дмитриевича – купечеством, однако это остается гипотезой, не имеющей надежного подтверждения в источниках.

Смерть Юрия Дмитриевича 5 июня 1434 г. подвела итог первому периоду княжеских усобиц времени Василия II. В памятниках летописания немосковского происхождения нет сомнений в легитимности пребывания Юрия Звенигородского в Москве, согласно их свидетельствам, он скончался в столице как великий князь[265].

Наследники Юрия Дмитриевича не могли на длительный период занять московский престол и удержать великое княжение, их действия во многом носили спонтанный характер. В какой-то мере можно согласиться с характеристикой, данной им С. М. Соловьевым: «…доведенные до отчаяния, озлобленные неудачею, Юрьевичи повинуются одному лишь инстинкту самосохранения и не разбирают средств для достижения цели» [Соловьев 1988: 388]. В. О. Ключевский писал о московской усобице: «Продолженная по смерти Юрия его сыновьями, она взволновала все русское общество, руководящие классы которого, духовенство, князья, бояре и другие служилые люди, решительно встали за Василия. Галицкие князья были встречены в Москве как чужие и как похитители чужого и чувствовали себя здесь одиноко, окруженные недоверием и недоброжелательством» [Ключевский 1988: 43].

Сыновьям Юрия Дмитриевича также мало удалось проявить себя в управлении городом, в основном подвергавшемся ими регулярному разграблению. «Они поступали не так, как следовало бы лидерам единого государства, а так, как действуют стремящиеся к быстрому и незаконному обогащению, не задумывающиеся о будущем правители на “час”» [Михайлова 2004: 11].

Князь Василий Юрьевич провозгласил себя великим князем после смерти отца 5 июля 1434 г. и пробыл на великом княжении месяц [ПСРЛ, т. V: 266; т. XXIII: 148; т. XXV: 252]. Не получив поддержки от братьев, он был вынужден бежать. Из Москвы Василий Косой ушел, «подобрав злато и сребро, казну отца своего, и градский запас весь и пускичи» [ПСРЛ, т. V: 28]. Больше он ни разу не подступал к стенам стольного города.

Василий Юрьевич, так же как и его отец, разорял Москву. Покинув город, он захватил казну великого князя Василия II, Софьи Витовтовны и Константина Дмитриевича. В договоре весны 1435 г. великий князь требовал от мятежного князя возвращения имущества: «А что казна моя, великого князя, и моеи матери, великие кнегини, или поклажи моеи матери, что поималъ отецъ твои и что самъ еси взял, то ти мне отдати по целованию» [ДДГ: 102 (№ 36)].

Возможно, во время сидения на московском престоле Василий Юрьевич приобрел некоторое влияние над частью купечества, так как позднее они отъехали с ним в Тверь. В этом же соглашении мятежный князь давал обещание отказаться от своих недавних союзников: «А которые гости и соуконики вскоромили на тобя, великого князя, и на твою матерь, великую кнегиню, да вышли с Москвы во Тверь в наше размирье, а тех ми не принимати» [ДДГ: 104 (№ 36)].

Дмитрию Юрьевичу Шемяке на короткое время удалось заручиться поддержкой части москвичей и добыть московский великокняжеский престол, но произошло это во многом под влиянием событий, подготовивших население к открытой оппозиции в отношении великокняжеской власти Василия II.

В 1437 г. в Орде произошел переворот, потерявший власть Улуг-Мухаммед был вынужден искать прибежище в верхнеокских землях [Горский 2003: 143]. Непризнание царя-изгоя, первый поход против татар повлекли за собой череду военных столкновений и разорительных набегов, серьезно отразившихся на внутренней